Ханидо и Халерха - стр. 106
Мельгайвач и Токио спали рядом, подложив под голову хорошо мятые шкуры, подаренные Сайрэ за камлание, – а Сайрэ сидел у очага, курил трубку, смотрел в огонь, и выпитая горькая вода не мутила ему головы. Думал старик, курил и думал. Порывистый ветер налетал на тордох – и жерди каркаса скрипели, ровдуга стучала о них, как отсыревший бубен, а дым шарахался внутрь, повисая над головой старика клубящейся тучей… Ах, если б у чукчи была только одна жена, да если б он вдруг оценил любовь Пайпэткэ! Какие у него жены – дрянь, а не жены. И бросить их не грешно. Особенно младшую, с которой кто только из заезжих купцов не спал. И среднюю можно отдать Каке без жалости – она, говорят, так и липнет к нему, да она и сама теперь, наверно, ушла бы к чукотскому голове – от такой жизни…
Время шло, гости и жена беспробудно спали – и мысли шамана Сайрэ все упорней вертелись вокруг Мельгайвача и его жен. Старик припомнил все, что знал по слухам и неожиданно понял, почему еще так упорно думает только об этом. Да ведь вернувшийся из Халарчи Пурама сказал кому – то, что Мельгайвач совсем обеднел и будто бы поэтому хочет одну жену передать Каке! Сильно обрадовавшись, Сайрэ начал искать ходы. Ему, правда, сразу же стало ясно, что внушать Мельгайвачу ничего нельзя: такой ход бог не примет. Стало быть, надо по – человечески поговорить. А как?
Сайрэ не успел ничего придумать: спокойствие в тордохе нарушилось – из – за полога выбралась Пайпэткэ. Старик не повернулся к ней. Однако он умел «видеть» затылком. Вот Пайпэткэ бросила взгляд на него – и сейчас же повернула голову в сторону, туда, где спали гости. Она увидела Мельгайвача, насторожилась, потом засуетилась на месте, как будто раздумывая, что делать, – и вдруг быстро юркнула обратно, за полог. Сайрэ изо всех сил прислушался – и немедленно догадался, что она воровато расчесывает волосы. Сердце старика застучало сильней: со дня помешательства она даже слюни не вытирала.
И все совсем ожило кругом, когда Пайпэткэ опять выбралась из – за полога и решительно подошла к пуору. И только теперь Сайрэ украдкой взглянул на нее. Она искала еду – она не ела целых полсуток. Ее движения говорили о том, что сам бог гладит ее по голове. Пайпэткэ начала резать юколу.
– Надо бы оленины сварить – гости скоро проснутся, – осторожно сказал Сайрэ.
– Тачана приходила к нам? – вместо ответа спросила она. – Я ее голос сквозь сон слышала… А второй кто приехал? Вы горькую воду пили?
– Пили, ке, пили. – У Сайрэ неожиданно покатились слезы; он отвернулся. – Токио к нам приехал. И Мельгайвач. Дела у них к Курилю – не нашли в тундре, сюда завернули. – Сайрэ поднялся, взял котел и пошел наколоть льда.