Halo. Сага о Предтечах. Книга 1. Криптум - стр. 30
Я следовал всем инструкциям голоса, вибрировавшего в моей челюсти. Я массировал и чистил Дидакта, зачерпывая ладонями серебристую жидкость, по мере того как в него вливались все новые порции восстановителя. В течение нескольких часов я мучительно помогал вывести сморщенного прометейца из долгого сна, из этой глубокой медитативной ссылки, которая для Предтеч моего возраста была всего лишь туманной легендой.
Я возвращал его из пространства без времени, полного радости и покоя.
Слезящиеся глаза прометейца открылись. Две защитные линзы отпали. Он моргнул и посмотрел на меня, страшно скалясь.
– Я проклинаю тебя. – Его голос напоминал скрежет камней на океанском дне. – Сколько? Сколько времени я здесь пробыл?
Мне нечего было ответить.
Он задергался, пытался выпутаться, но крепкая сеть надежно держала его, не позволяя напрягать неокрепшие мышцы. Прошло несколько неловких секунд, и он в изнеможении замер. Жидкости вытекали из его носа и рта. Он попытался заговорить, но вышло не слишком хорошо.
Единственная фраза, которую прометеец сумел выдавить из себя, была вопросом:
– Эта чертова штуковина наконец уничтожена?
– Можешь уходить. Дело сделано, – одновременно сказал голос.
Я выбрался из бассейна и вышел из каземата. Наверху меня ждали, но я был слишком ошеломлен и напуган, чтобы говорить.
Глава 6
Время на острове словно остановилось.
Что-то в серебристой жидкости, в брызгах оживителей, в той атмосфере нарушенного покоя, который окутывал Дидакта, – что-то во всем этом сильно повлияло на меня. Казалось, что я искупался в истории, прошагал через само прошлое.
Солнца взошли и сели, но я не был уверен, что это прежние солнца, что ночное небо – прежнее небо. Все выглядело другим. Мои спутники по-прежнему жались поблизости, словно испуганные домашние зверьки. Мы спали. Теперь их прикосновения не вызывали у меня отвращения, а помогали сберечь тепло. Даже если бы я провел с этими людьми куда больше времени, то все равно никогда бы не понял их – но хотя бы смог почувствовать приязнь. Вообще-то, я впервые уснул с тех пор, как был ребенком: нательная броня освободила Предтеч от этой потребности.
Через десять дней Дидакт вышел из каземата, чтобы заняться физическими упражнениями. Его кожа почти полностью разгладилась и приобрела почти естественный серовато-розовый цвет. На нем все еще не было нательной брони, – вероятно, он хотел полностью восстановиться без постороннего воздействия. Безмолвный, мрачный, он не искал общества, и мы старались не попадаться ему на пути. Но я отметил, как само его присутствие меняло окрестности.