Гусар. Тень орла. Мыс Трафальгар. День гнева - стр. 103
Да уж какие тут слова, Муньос: четверть часа перли под русским огнем, а когда наконец доперли, и ты собрался вздеть на древко белую простынку, которую тащил за пазухой, и мы тебя понукали и торопили, увещевая поспешить, пока всех не ухлопали, – в этот самый момент, ни раньше, ни позже, запели горны, и откуда ни возьмись Мюрат с оравой своих лягушатников скачет с обеих сторон, трубя славу п’гостым испанским гегоям, това’гищам по о’гужию и всякое такое, и летит навстречу русской картечи, и это отчасти даже хорошо, потому что чем больше народу в свалке, тем меньше приходится на каждого огня и железа. Всем батальоном стали мы как вкопанные, посреди потока атакующей кавалерии, а Мюрат салютует саблей, а горнист все выводит свои трели – тарара-тарари, – господин капитан, откуда ж это их принесло на нашу голову, вот какое вышло недоразумение. Одно понятно: французики испортили нам всю обедню. Обделали наш замысел сверху донизу. Хотелось бы посмотреть на того, кто теперь перебежит к русским – теперь, когда тыща с лишком гусар и кирасир, взяв тебя в плотное кольцо, воздает тебе почести!
Готово дело. Стало быть, мы все, малость одурев, ждем, что скажет нам капитан Гарсия, а он, почерневший от пороховой гари коротышечка, обращает к нам взор, исполненный кроткой безнадежности, а потом, пожав плечами, кричит Муньосу: «Муньос, так тебя и так, поднимай французский флаг, чтоб ему, вместе с орлом этим вонючим, а простынку свою порви в мелкие кусочки, что ж поделаешь, раз мы оказались в такой глубокой… яме». Ну, тут снова воспаряет над нами наполеоновский орел, кавалерия, которой вроде бы конца не будет, кричит «ура» доблестным эспаньолам, капитан же Гарсия высказывается в том смысле, что раз, дети мои, заиграла музыка – пойдем плясать, делать нечего – вперед, а уж там, как Бог захочет, прорвемся к иванам так далеко, что им волей-неволей придется взять нас в плен. С этими словами он поднимает саблю, указывает на русские батареи и кричит: «Вива Эспанья!», потому что она – единственное, что пока не утопло во всем этом густом дерьме. Тогда Луисильо, наш юный барабанщик, бьет атаку, а мы крепко сжимаем ружья с примкнутыми штыками и, лавируя меж конными, бежим на батареи, соображая, что плен пленом, но многим придется очень дорого заплатить за злосчастное свое невезение и за столь неблагоприятное стечение обстоятельств нынче утром. Если б не они, мы к этому времени давно бы уж пили водку, все объяснив этим остолопам – товарисч, товарисч. Ну а теперь-то что – теперь жарь, Попов, теперь давай засаживай. Если уж дошло до этого, по крайней мере первые шеренги поедут в рай без пересадки.