Гуляния с Чеширским котом - стр. 18
Улыбка постепенно обросла носом, усами и головой – Чеширский кот вполне пристойно спустился на стул и потянулся.
– Почему бы нам с тобой не погулять по англичанам? – спросил он, помахав хвостом.
– Разве по ним можно гулять?
– А почему бы и нет? Если можно гулять по мостовой, по траве и даже по трубе, то почему нельзя совершить променад по англичанам? Чем они хуже травы? Как пела черепаха Квази: «Не робей, моя улитка, и пойдем со мной плясать!» Подумай: ты так долго шпионил в Англии, так много накопил разных полезных знаний, ты даже что-то о ней накропал своим лживым пером… Но ведь все это полетит к чертовой матери, когда ты протянешь ноги!
Аргумент был сильным: действительно, ужасно сгинуть и ничего не оставить человечеству.
– Заодно напишешь и обо мне! – добавил Кот. – Ведь доктор Чарлз Лютвидж Доджсон – таково настоящее имя Кэрролла – даже не упомянул обо мне в первом варианте книги, чем я ему не угодил? Скорее всего, я вылетел у него из головы, как вылетел из трубы мой друг, ящер Билл. Пришлось мне самому напомнить о себе разговорчивому декану, ведь он был рассеян и по уши влюблен в десятилетнюю Алису Лидделл, ей и ее двум сестрицам он и нес белиберду, составившую потом его шедевры. Если честно, Кэрролл был самым настоящим педофилом, и, дай ему волю, он соблазнил бы всех девственниц в Оксфорде и его пригородах.
Я никак не мог привыкнуть к постоянной нахальной улыбке Кота, к седоватым усикам, которые топорщились над ней, все это наводило на мысль, что Кот смеется надо мной и несет всякую чепуху.
– Почему ты все время улыбаешься? – спросил я. – По-моему, это не очень вежливо. Все-таки ты чеширский джентльмен…
– Твой взгляд на мир поверхностен, как и у большинства людей, особенно из твоего ведомства. Спокойно подумай над следующим: каждый из нас, смертных, трубит обо всем, будучи глубоко уверенным в своей правоте. Особенно это касается великих мира сего из любых сфер. Политикам кажется, что они привели свои страны к счастью, ученые медики тешат себя иллюзией, что могут излечить любые болезни, а писатели думают, что народ рыдает над их строчками. Вот я и улыбаюсь постоянно, чтобы никто никогда не думал, что способен подменить Бога и обрести Истину. Увы, сколько людей, столько и истин, совсем непохожих на Истину, я улыбаюсь, чтобы люди стыдились своей самоуверенности и сомневались в своих словах и поступках. Кстати, меня порадовало твое замешательство, когда я предложил тебе прогуляться по англичанам…
Почему бы, действительно, не прогуляться по англичанам, да еще в такой приятной компании? Пугали масштабы темы, чудилась рукопись толщиной в вековой дуб, и перед глазами стояла булгаковская старушка Настасья Ивановна из Леонтьевского переулка, охладившая пыл автора, когда он принес свое сочинение на суд мэтру Ивану Васильевичу.