Гуд бай, Арктика!.. - стр. 4
Естественно, я с нетерпением ждала письма из Лондона, и вскоре мне прилетела весточка от координатора Нины Хорстман:
«Дорогая Марина!
Мы посоветовались и решили: пожалуй, ваш семейный подряд – это не самая плохая идея…»
И вопрос к Лене: понимает ли ваша жена английский язык? Нам надо ее биографию на английском.
К счастью, с древнейших времен сохранилось мое жизнеописание – его перевел папа Лев, известный полиглот, когда мне было девятнадцать лет.
– У-у, – сказал Леня разочарованно. – Лучше бы такую, где тебе уже… тридцать девять.
Потом Нина прислала анкету, где спрашивала, какое у нас здоровье. И три ответа на выбор: «excellent», «good» и «so so».
До этого момента мы предпочитали южные теплые страны в бархатный сезон, но и на Красном море Тишков умудрился простудиться и потом кашлять несколько месяцев, разрывая мне сердце в клочья. Все у него протекает в самой зловредной форме. Мыслимое ли дело – подхватив пустяковый насморк, мы потом год исследуем его гайморовы пазухи.
Ослабленный иммунитет Леня объяснял тем, что в 1957 году на Урале около его городка Нижние Серги произошел взрыв ядерного реактора, о чем никого не оповестили. Еще у них в воде, он жаловался, всегда не хватало йода.
К тому же мы только вернулись из Балаклавы, где у входа в бухту Леней был установлен маяк в виде водолаза.
– Это сокровенная идея великого советского скульптора Веры Игнатьевны Мухиной. Она не смогла ее осуществить по причинам, от нее не зависящим, так вот мой долг – сделать это! – заявил Тишков.
Через неделю уже стоял на пирсе огромный водолаз и приветствовал светом своей головы курортников Крыма, проплывающих на катерах и джонках в сторону Серебряного и Золотого пляжей.
Состоялось грандиозное открытие монумента – Леня в мегафон держал речь на теплом ветру, вспоминая о славных водолазных традициях ЭПРОНа: в двадцатые годы на колоссальнейших глубинах Балаклавской бухты местные водолазы по заданию Дзержинского пытались отыскать и поднять со дна затонувшее британское судно «Принц», битком набитое золотом и разными другими сокровищами.
В результате мы перегрелись, простудились и почти смертельно отравились.
Словом, не то чтоб мы были законченные инвалиды, но к арктической экспедиции потихоньку восставали из пепла, как птица Феникс.
– Я подчеркнул слово «good», – сказал Леня после некоторых раздумий, – не стал подчеркивать «excellent».
Третье письмо пришло седьмого сентября, за пару дней до отплытия:
«Было бы неплохо, чтобы Марина как можно скорее написала толстую книгу про наше мореплавание.
И чтоб она уже вышла к Новому году».