Грязная сказка - стр. 33

— Танцы, значит? Теперь это так называется?

— Не важно, как это называется. Это просто работа, — она сделала к нему шаг, но он вытянул руку.

— Работа?! Он же трахает тебя во все щели, и ты так довольно стонешь, что трудно сказать, что это тебе не нравится.

— А мне нравится, — прищурилась она насмешливо. — Кто сказал, что работа не должна нравится? Вот такой редкий случай.

Она зло улыбнулась и опустила руку на свой лобок и выгнулась как на сцене.

— И когда сама себя, тоже нравится.

Он почувствовал, как кровь начала пульсировать у него в висках, как сжались зубы, но как его рука описала этот полукруг и ударила её по лицу, так и не успел осознать.

— Шлюха! — выкрикнул он, когда она отлетела к центру комнаты и упала.

Она зажала рукой лицо, а когда убрала её, струйка крови уже пролегла от разбитой губы по подбородку.

Его трясло от ярости, но какое-то странное возбуждение, дрожь, в ожёгшихся о её щёку пальцах, просила ещё.

— И это всё, милый? — улыбнулась она окровавленными губами, и призывно провела по ним языком. — Ударь ещё! Ты же видишь, это мне тоже нравится.

Он крутанулся и заехал ей по лицу ногой. Она вскрикнула и распласталась по полу.

В тот момент он готов был её убить. Он ненавидел её и безумно хотел одновременно. Он замахнулся, чтобы ударить её ещё раз и почувствовал такое возбуждение, глядя на её задравшийся на ягодицы халатик, что чуть не кончил.

Трясущимися руками он расстегнул ширинку и только одна мысль крутилась у него в голове: «Она должна быть наказана. Наказана».

— Грязная шлюха! — подтянул он её к себе, срывая трусы и грубо, жестоко и вероломно вошёл в её задницу.

— Аааа! — заорала она хрипло, вцепившись руками в край ковра, но даже не попыталась сопротивляться.

И он насаживал её на себя как можно сильнее, и всё равно ему казалось мало, он хотел больше, глубже, ещё, пока сильнейшая судорога не скрутила его тело.

Она парализовала его от кончиков пальцев и до корней волос. Какое-то время он вообще не мог пошевелиться. А когда, наконец, смог, аккуратно освободил Таню от себя, посадил на колени, обнял, прижался лицом к спине, и раскаяние штормовой волной затопило его рассудок.

Как жалко, как ничтожно прозвучало его «Прости!», но она вдруг погладила его по руке:

— Ты знаешь, а мне даже понравилось. Сейчас бы только закурить.

Она с трудом поднялась. Запахнула халатик, а когда повернулась, он увидел багровый синяк, расцветающий на скуле и переходящий на глаз.

— Я даже не знаю, что сказать в своё оправдание, — он так и сидел на коленях.

— Ничего не говори. Запомни это чувство. Оно называется любовь, если ты так ничего и не понял.