Грустный оптимизм счастливого поколения - стр. 57
Сгрудились в хвосте у туалета. Свободных мест нет. Сидеть негде. Прибежали стюардессы. Неразбериха. Появился командир корабля. Кричит: “Всем сесть!!!”. Дернул меня за рукав. Я огрызнулся: “Без рук! Я провожающий!” Командир: “Что за бред?!!! Какой еще провожающий?!!!” Меня облепили и потащили к выходу. Я не сопротивлялся: “Ха-ха! Дело сделано. Пожалуйста, выкидывайте!”
Но не тут-то было! Нашу дрейфующую к выходу кучу догнал Джинзо и вцепился в меня, как бульдог, буквально перед люком. Свирепого Джинзо, конечно, все испугались. Заминка. Он в истерике что-то сбивчиво кричит. На каком языке? Японском, английском, русском? А-а-а-а, понял! Документы! У меня их паспорта и билеты. Лихорадочно шарю по карманам – не могу найти. Плащ, пиджак, правый карман, левый, передний, задний, за подкладкой… Почти разделся. Документов нет. Шок. Где-то оставил… Где?
Но чудеса бывают! В сотый раз лезу в карман, и… там они, родимые, лежат себе тихонечко. Уф! Отдал, обмяк, как спущенный мячик, и, полностью умиротворенный, отчалил на трапе. Застегнулся. Спустился по ступенькам вниз. В темноте нашел коллегу. Просквозили с ним зал аэропорта. Отыскали “Волгу”. Разбудили водителя.
– Ну, вы даете! Что так долго? Все планы порушили!
А супруги Кобаяси… вместо первого класса так при туалете и полетели. В Хабаровск. На приставных местах. Всего-то… часов восемь».
Потом Кобаяси сказал, что, когда летел, испытал счастье.
Небольшие пояснения к отчету.
1. В те, не столь отдаленные времена мало было иметь билет, следовало еще за несколько дней до вылета получить подтверждение – «OK». Кобаяси это и в голову не могло прийти, а нам должно было, но не пришло, поэтому в аэропорту наших гостей никто не ждал.
2. Оставить японцев в Москве еще на неделю до следующего рейса было в принципе невозможно: кончалась виза, и по тогдашним законам их ни в коем случае нельзя было приютить у себя даже на ночь. Не было ни гостиницы, ни денег на проживание… Они могли разве что бомжевать на вокзале.
Если бы самолет улетел без них, нам бы лучше дальше просто не жить. Тут Волков проявил себя во всей своей мужественной красе. Я всегда знал, что на него можно положиться.
При последующих встречах с Кобаяси первым делом вспоминался этот случай. Кобаяси русским языком владел слабо, и в его пересказе все выглядело лаконичнее, но не менее эмоционально.
– Нет.
– Нет.
– Нет.
– Да? Да! Да!! Да!!!
Ничего более яркого и волнующего в его жизни никогда не было.
Вернемся, однако, снова в институт.
Существующая в Академии наук свобода в выборе тематики исследований и решаемых задач сбалансирована системой контроля эффективности работы лабораторий в целом и каждого научного сотрудника в отдельности. Ежегодно утверждается план работы лаборатории. Как правило, он составляется самим руководителем. Занимаясь этим, я обнаружил удивительную вещь. Как только включишь работу (обычно уже близкую к завершению) в план, с ней тут же начинаются осложнения, которые иной раз так и не удается преодолеть до конца срока. С учетом этого самые перспективные и ответственные работы в план я никогда не записывал.