Грустное танго Арлекина - стр. 7
Потому что свою часть территории девушка за несколько месяцев прогулок с Бусинкой изучила хорошо, знала все дорожки и тропинки, все возможные для маленькой глупой собачонки опасности, ямы, канавки. И на знакомом рельефе потерять подопечную не боялась.
Тем более что обычно толстушка не покидала свою территорию, гуляла по изученным местам. Но сегодня Бусинка, пару раз крутанувшись по ближайшим кустам, внезапно остановилась, замерла на мгновение, озадаченно шевеля черной кнопкой носика, как-то особенно звонко взлаяла и, словно ею выстрелили из лука, устремилась в глубь парка.
Хотя нет, стрелу этот помпон в комбинезоне мало напоминал, скорее, мягкое звонкое ядро.
– Бусина, не так быстро! – рассмеялась Яна. – И вообще, ты чего так рванула, красавица? Парнишку симпатичного учуяла? И где тогда твоя женская гордость… ой, бли-и-ин… Так ты… А почему твоя хозяйка меня не предупредила?
До сих пор девушке и в голову не приходило вспоминать об особенностях поведения женской половины собачьего рода в определенный период. Она, конечно, слышала, что песьи дамы ведут себя разнузданно и беспринципно в это время, но представить толстую одышливую Бусинку в качестве знойной одалиски ну никак не могла.
И вообще об этом не думала. И Лидия Васильевна не предупредила!
А может, и не о чем предупреждать?
Но почему Бусинка так странно себя повела?
Почему рванула с космической для нее скоростью и, судя по удаляющемуся звуку лая, бежит куда-то весьма целенаправленно?
Все эти «почему» приходилось обдумывать на бегу, ломясь вслед за собачонкой напрямик через кусты, по мокрой после ночного дождя траве.
И все равно Яна отставала – лай постепенно удалялся.
Рельеф, зараза, тот самый неразведанный рельеф – приходилось огибать заросли кустарников, останавливаться, прислушиваясь и осматриваясь, определяться на местности.
А местность стала какой-то довольно пугающей, прямо лес настоящий: высоченные сосны, ели и тропинки не асфальтированные, а обычные, в земле протоптанные. Будь утро солнечным, пейзаж, вероятно, и напомнил бы Яне картины Левитана или Шишкина. Но утро солнышком по-прежнему не баловало, и серость открытого пространства здесь, в глубине парка, больше напоминала сумрак ночи.
Да еще эта тишина!
Нет, как раз тишину Яна любила, ценила возможность отдохнуть от шума и грохота городской жизни, послушать пение птиц, шелест веток, скрип высоких сосновых стволов, даже беличий стрекот иногда раздавался. И сами белки порой подбегали за угощением.
Но сегодня было слишком уж тихо. Мертвенно тихо – даже птиц не слышно. Словно затаились все, спрятались, боясь привлечь чье-то внимание.