Грустное танго Арлекина - стр. 18
– Нет уж, дорогуша, так не пойдет! Довольно! – разозлилась Яна, с размаху поставив стакан на стол.
Конкретно так бахнула, так что стакан едва не треснул, лишив стеклянного ипохондрика остатка иллюзий в отношении человеческого рода в целом и этой вот жуткой особы в частности. Мало того что моет кое-как, чаще всего лишь споласкивает; мало того, что наливает всякую ерунду типа воды или сока из картонного пакета – вместо свежевыжатого джуса или молока единорожицы; мало того что хранит в шкафчике вместе с разными фаянсовыми плебеями, так она еще и убить норовит! Почти покалечила, хамка!
Но страдания стакана из чешского стекла, последнего из старого набора, благополучного перебитого еще родителями Яны, на этом не закончились.
Потому что хозяйка, сопя и чертыхаясь, полезла в дальний угол шкафа, на нижнюю полку. Ту, что возле самого пола. Разгребая по пути баррикады посуды и отодвигая в сторону банки со специями и крупами.
Вот она удовлетворенно выдохнула:
– Есть! Нашла!
Вытащила из закромов бутылку с какой-то подозрительной жидкостью коричневого оттенка, посмотрела на свет, взболтнула, невольно поморщилась, глядя на этикетку, поджала губы, а потом, словно убеждая себя, твердо произнесла:
– А зато на травах!
Поднялась, отвинтила крышечку, щедро набулькала в задохнувшийся от возмущения и плебейского аромата напитка стакан больше половины, зажмурилась, выдохнула и залпом, повизгивая от отвращения, выдула все содержимое.
Снова бахнула стакан на стол, вытаращила глаза, затрясла ладошками, тщетно пытаясь вдохнуть, нащупала на столе кусок хлеба и почти целиком затолкала его в рот, лихорадочно пережевывая.
Плюхнулась на диванчик, вытерла проступившие слезы, с трудом проглотила хлеб и просипела:
– Блин, как же они ее пьют, «Зубровку» эту?
Печально посмотрела на початую бутылку стеклянной валюты, по совету матери припасенной для сантехников, пригорюнилась:
– И что мне с тобой теперь делать? Такую отдавать неудобно, а сама больше не могу. Толку себя мучить, если не помогает совсем…
А потом в глазах все поплыло, в голове зашумело, Яне захотелось немедленно улечься прямо тут, на кухонном диванчике, но она все же смогла принять вертикальное положение и донести это положение до дивана в комнате.
И рухнуть на него, мгновенно отключившись.
Глава 7
Ну да, стыдно, конечно: преподавательница музыки, по определению обязанная быть утонченно-одухотворенной, хряпнула на ночь стакашок «Зубровки» и завалилась спать не раздеваясь!
Но почему-то особого стыда Яна не ощущала. И угрызений совести тоже.
А вот облегчение пришло.