Группа специального назначения - стр. 11
Взгляды заключенных пересеклись. Мужчина шмыгнул носом. Его лицо было смутно знакомо. Встречаться не приходилось, но где-то они виделись – возможно, на митинге или групповом фото в газете. Товарищ из ВЦСПС или из наркомата труда…
Процессия ушла по коридору, потерялась в сумраке. Освещение в дальней части подвала было неважным. Прогремел выстрел, глухо упало тело. Кто-то завозился, скрипнула железная дверь.
– Пошел, – кивнул подбородком Хавин. – Приятно было познакомиться. Хоть не валандаться с тобой…
– Не припомню, чтобы меня судили… – выдавил Максим.
– Решение «тройки», – скупо отозвался Хавин. – Вас слишком много, антисоветских мразей, никакие суды не справятся, даже если будут круглосуточно штамповать приговоры. Вперед! – Хавин ядовито оскалился.
– Покурить хоть дайте.
– Иди уж. Людей задерживаешь. На том свете покуришь.
Он пошел вперед, подволакивая ноги. Стены расплывались, поблескивали мутноватые лампы накаливания. Не было ни горя, ни отчаяния – только ожидание облегчения и досада непонимания. Суды не справляются, это факт. Им в помощь возникли «тройки НКВД» – по репрессированию антисоветских элементов. В каждой области и крае – своя «тройка»: начальник управления НКВД, секретарь обкома и прокурор. Но даже о внесудебном решении должны известить, а не ставить перед фактом в последний момент. И отменили, если помнится, эти «тройки» – слишком много злоупотреблений выявили. Или заново ввели, пока он по тюрьмам скитается? А как же видимость соблюдения законности?..
Тишина звенела в ушах, усиливался неприятный запах. За спиной поскрипывали сапоги палача расстрельной команды. Отчетливый спиртной душок – без горячительного в их работе никак… Звук взводимого курка – почему так быстро?
Он уткнулся в стену – она возникла внезапно, будто вынырнула из тумана. Тупик, справа железная дверь, мутная лампа. Он, как слепой, обшаривал стену. В одном месте было что-то накорябано – проступала надпись. Даже смешно – и когда только успевают? «Здесь был Петя» или что другое? Он застыл, дыхание перехватило. Стал поворачивать голову.
– Не оборачиваться! – бросил палач.
Тишина звенела, рвала барабанные перепонки. Не вся жизнь пронеслась перед глазами, но он увидел отца, чей образ с годами потускнел, – седой, в добротном костюме, сшитом на заказ. Мама призналась пару лет назад, что дед по линии отца был обедневшим потомственным дворянином, служил офицером в царской армии. Отец порвал с семьей, жил отдельно, имел революционные взгляды, посещал нелегальный марксистский кружок. Прошел мировую войну в звании подпоручика, получил Георгиевский крест 4-й степени, а после Гражданской войны устроился на работу в ведомство Чичерина – Литвинова. Дворянское происхождение отца удалось утаить – можно представить, как обрадовались бы органы… Он видел мать, сильно сдавшую за последние годы, – она ходила с палочкой по квартире, постоянно виновато улыбалась. Увидел жену – красавицу Риту, ощутил на губах ее последний поцелуй перед тем, как отправиться в роддом. Он тогда суетился, вызвал шофера с «эмкой», кричал, чтобы вез осторожно, но быстро, и не дай бог женщине станет плохо в дороге! Сам поехать не мог – срочное совещание в управлении…