Грозы над Маргутом - стр. 2

У меня для Дока других слов, кроме как «мерзавец» и «подонок», обычно не находилось – слишком свежи были воспоминания, сколько монет он затребовал за то, чтобы пришить обратно ногу Демиду, которого наши враги из «Летящих во тьме» (эти черти даже название у нас сдернули!) столкнули на рельсы. Так нас теперь все Подполье и называло, чтобы не путаться. Эти Свистуны, а те Летуны.

Но сейчас от Дока зависел наш план, а вернее, от его химикатов, которые я обменял на пять пар кожаных полицейских сапог. Какого дьявола Доку понадобились сапоги жандармов – то никто никогда не узнает, но о том, как я доставал их сегодня ночью, вряд ли забуду. После лазания по узким оконным бордюрам новостройки, в которую недавно переехала наша доблестная жандармерия, у меня до сих пор руки тряслись. Те, кто вырос в Подполье, с высотой не дружили.

Одна часть с трудом добытой химии пряталась в ящике, на котором Эд разложил дымящиеся пирожки, и я точно не хотел знать, что у них внутри. Мамаша Эда торговала пирожками на Южном вокзале всю жизнь, отправила на тот свет не одного горожанина и так бы и продолжала травить жителей Угодья, если бы не один высокородный, который однажды съел не тот пирожок. Бежав в Подполье, добрая женщина быстро освоилась и даже открыла собственную пекарню. Высокородные стрелялись на дуэлях, а у нас в Подполье бросали вызов, приглашая в пирожковую Каталины. Одно было известно наверняка: в пирожках Каталины не было кошек и крыс, потому что этих животных женщина боготворила. Впрочем, заявленной свинины в них тоже не имелось – достаточно было посмотреть на цену, которую ломили фермеры. А пирожки мамаши Каталины стоили пару медяков…

Второй пакет с химикатами грелся у меня под курткой. Грелся он в прямом смысле. За те два часа, что я проторчал с ним на площади, он наверняка успел прожечь дыру в моей единственной парадной рубахе. Подпольщиков в Угодье пропускали редко, да и то с условиями. Проверяли одежду и тело на чистоту. Дворяне боялись наших зараз, как огня, поэтому жандармы использовали завезенных с Лантайских островов карликовых собак, которые были обучены чуять грязь на теле и одежде. Звучало, как полная чушь, но я сам видел этих собачек в действии. Жандармы держали карликовых псин на руках, встречая подпольщиков на Первом императорском мосту, проход по которому открывали в такие дни, как этот – на праздники, ритуалы и разные важные государственные собрания, когда требовалась массовка. Лантайские псинки, действительно, гавкали на тех, кто шел с немытой шеей или в грязной рубахе, а полицаи, не разбираясь, заворачивали нерях обратно. Лучше бы эти псины выявляли оспу, которая иногда вспыхивала в Подполье, дотягиваясь потом и до высокородных.