Грозовой Сумрак - стр. 47

Магия Габриэля, так бесцеремонно ворвавшаяся в мое время, развеяла осенний хмель, отрезвила, разом успокоилась нас и пропала, оставив на наших одеждах быстро тающие снежинки.

– Фиорэ… что это было? – Кармайкл словно очнулся от глубокого сна и смотрел на меня, зацелованную так, что губы и щеки до сих пор горели, с неподдельным смущением.

– Это и был тот, по чьему слову когда-то давно Сумерки приняли обратно своих детей и закрылись для мира людей. Тот, кто может дать тебе нужные знания и, возможно, ключ к победе…

Я не назвала его имя вслух, только широко известное прозвище.

Король Самайна…

После заката небо над головой наконец-то очистилось от пепельно-серых туч, с неровными, будто бы оборванными краями, мелкий дождь, шелестевший за окном весь вечер, понемногу утих, а над землей взошло «ночное солнце». Свет тонкого, обманчиво хрупкого полумесяца, как драгоценная серебряная тиара, оброненная Матерью-природой в момент, когда та сеяла звезды на темном бархате небосвода, заливал верхушки деревьев в яблоневом саду призрачным голубоватым светом. Казалось, будто бы сам сад подсвечен изнутри, и что не живые это деревья, а всего лишь призраки давно ушедших дней, подобные тем, что я показывала Кармайклу при свете солнца.

Тихо-тихо вокруг, ни звука. Даже ветер, что обычно шевелил желто-зеленые листья яблонь, куда-то пропал, уснул, как и вся Осенняя Роща. Бодрствовали лишь я, да серебристо-белый месяц на небе.

Я плотнее запахнулась в ложащийся тяжелыми складками темно-коричневый, с красным узором по подолу, плащ, спрятала под глубокий капюшон длинные косы, заколотые на затылке деревянными гребнями, украшенными янтарем и перламутром, взяла с порога глубокую корзину, дно которой было застелено выбеленой льняной салфеткой с мелким зеленым узором по краю. Тихо скрипнула резная деревянная калитка, ведущая в яблоневый сад, лунным серебром высветилась присыпанная песком тропинка, драгоценными камнями посверкивали тяжелые спелые плоды, гнущие к самой земле гибкие ветки.

Какие яблоки любит Габриэль? Сложно сказать, каждый раз я приносила ему разные, и никогда он не высказывал одобрения или осуждения – принимал гостевой дар, как должное, с неизменным вежливым поклоном и едва обозначившейся в уголках тонких, четко очерченных губ улыбкой. Чем удивить одного из сильнейших жителей Холма, того, кто носит корону из холодного железа, украшенную кровавым янтарем? Что предложить тому, кто может получить почти все?

Хороший вопрос, право слово…

Я подошла к маленькой, всего в два человеческих роста яблоньке, на которой красовались всего-навсего с десяток небольших яблок размером с хрупкий девичий кулачок, но именно над этим деревцем я трудилась со времени последнего осеннего Сезона. И потому золотистые плоды получились почти прозрачными – ни дать ни взять сгущенный солнечный свет, прячущийся под тоненькой розоватой кожицей, золотистый липовый мед, терпкое молодое вино, невесть как оказавшееся на гибкой яблоневой веточке.