«Гроза» против «Барбароссы» - стр. 16
Кивнув присутствующим, Павел Павлович Одинцов сел на место, после чего наступила еще одна минута молчания.
Когда тишина стала уж совсем гнетущей, премьер Иванов посмотрел на президента Путина и полувопросительно, полуутвердительно произнес:
– Сороковой год, Владимир Владимирович?!
– Сороковой, – подтвердил президент, – середина июня.
– Понятно… – улыбнулся премьер своей «фирменной» улыбкой, – ровно за год до «Барбароссы».
Снова наступила тишина. Потом Дмитрий Козак спросил:
– Владимир Владимирович, как я понимаю, решение уже принято?
– Да, Дмитрий Николаевич, принято, – подтвердил Путин и добавил: – для себя, коллеги, я уже все решил, теперь дело за вами.
Те переглянулись, потом дружно кивнули. Решение «в узком кругу» было принято. Эти люди просто не могли поступить иначе. Будь они другими, они вместе с прочими хищниками рвали бы на части ослабевшую страну – вместо того, чтобы с большим трудом пытаться поднять ее с колен. Труд тяжелый и неблагодарный, ибо если не сделал что-то, то это всегда плохо, а если даже и сделал, то мало. Теперь, когда некий внутренний Рубикон уже перейден, все присутствующие взглянули на президента, ожидая конкретных указаний.
Тот тоже все понял. Твердо чеканя каждое слово, он заговорил:
– Как только у коллеги Одинцова будет готов мобильный вариант установки, операция перейдет в фазу фактического воплощения. Одинцов продолжит курировать это направление. Только вместо научных исследований теперь на первый план выходит обеспечение возможности транспортировки в прошлое и обратно грузов и живой силы. Чем более интенсивным будет грузопоток, тем лучше. Ведь прошлое – это не только долг, который мы обязаны вернуть нашим предкам, но и грандиозный рынок сбыта для нашей промышленности, позволяющий нам проводить реиндустриализацию, невзирая на ожидаемые экономистами финансовые катаклизмы. Кроме этого, в случае, если угроза ядерной войны опять станет реальной, мы можем попробовать эвакуировать в прошлое значительную часть нашего населения. Лучшую часть. Не менеджеров по продажам, юристов и прочих болтунов, а еще оставшихся у нас инженеров, рабочих и ученых.
– Тогда, Владимир Владимирович, нам в первую очередь нужно «завербовать» товарища Сталина… – кивнул вице-премьер Рогозин.
– Пока рано, – покачал головой Путин, – за последние восемьдесят лет было слишком много вранья о событиях того времени. Прежде чем вступить в переговоры со Сталиным, нужно досконально во всем разобраться, и использовать при этом надо не только труды историков и воспоминания очевидцев. На многое придется взглянуть своими глазами. Мы должны со стопроцентной достоверностью установить виновников катастрофы 22 июня и помешать им совершить свои преступления. За это направление, сбор данных в архивах и разведку на местности будет отвечать Дмитрий Николаевич Козак. Собрать специалистов, проверить, замотивировать, посвятить в тайну… Ну не мне тебя учить, коллега. Также за тобой осуществление режима секретности по обе стороны временного барьера. Срок для начала – три месяца. То же самое, но относительно чисто военных вопросов срыва «Барбароссы», поручается коллеге Шойгу. Необходимо определить, можно ли обойтись только материально-информационной поддержкой СССР. А если невозможно, то какими силами должен обладать осуществляющий вмешательство экспедиционный корпус, чтобы нацистский блицкриг провалился и через шесть недель Красная Армия вышла к Ла-Маншу. Срок готовности плана – до начала апреля. Вице-премьер Рогозин отвечает за материально-техническое и финансовое обеспечение основной операции, а также за проведение операции прикрытия… Кроме того, коллега Рогозин, имейте в виду, что в случае доступа в соответствующие временные периоды возможны дополнительные операции обеспечения… Не мне вас учить.