Гроза на Шпрее - стр. 46
– Хорошо же он тебя разрисовал! Если уж ты желаешь вести дискуссию с помощью кулаков, то научись хотя бы простейшим приемам бокса!
– Кусок мяса, тварь он, вот что!
– Ну, знаешь, если всякая тварь будет бить тебя по морде, то вскоре и родная мать не узнает. Кстати, куда тебя отвезти? Давай помаленьку трогаться, а то кто-нибудь из прохожих подумает, что это я так тебя отделал.
Мальчик поспешно схватился за ручку дверцы:
– Нет, нет, я не могу домой! Они думают, что я в школе!
– Ходил в кино? Собирался там набраться мудрости?
– Некуда было деваться… В школу я тоже не могу.
– Почему же другие могут, а ты нет?
– Потому что они все, почти все считают меня не только чудаком, а и негодяем… хотя негодяи они сами, так как во всем ищут только мерзость… Им и в голову не приходит, что кто-то может думать иначе, что должна же быть где-то правда… Плевать им на это! Они все хвастаются всякой грязью, у них только и разговоров о разных таких штучках, и когда я сказал, когда я хотел возразить, они… – Новый взрыв слез прервал эту нескладную фразу, и, когда Григорий стал допытываться, мальчик снова схватился за ручку дверцы.
– Я пойду! Спасибо вам за все, но я пойду…
– Куда же ты собираешься идти?
– В Каров. У меня там есть…
– Тогда я подброшу тебя хоть до станции городской железной дороги.
Машина тронулась, маленькая фигурка съежилась в углу заднего сиденья, теперь оттуда не доносилось ни звука.
– Послушай, а может, все-таки лучше домой? Если ты откровенно расскажешь дома обо всех твоих неприятностях…
– Он ничего не понимает! Он никогда ничего не понимает!
– Кто это «он»?
– Отец.
– Напрасно ты так думаешь.
– Вы его не знаете. Он умеет только поучать, только требовать. Он… Очень прошу вас, остановите машину, я сам дойду!
– Не бойся, насилия я не применю. В Каров, так в Каров… А деньги на билет у тебя хоть есть?
Мальчик задвигался, зашарил по карманам.
– В один конец хватит, даже останется несколько пфеннигов.
«Ага, он знает стоимость билета, значит, бывал уже там. Кто же у него в Карове? Родные, друг? А если друг, то какой? Спросить? Все равно не ответит. Первый порыв болтливости прошел, он замкнулся и насторожился. Лучше всего было бы отвезти его к себе. Но это – табу. К нему в дом могут входить лишь люди определенной профессии, присланные Нунке. Да и голова болит нестерпимо. Надо поскорее выпить порошок, прочесть письмо, обдумать разговор с Марией… И напрасно тебя терзает жалость к этому малышу. С кем-то поссорился, с кем-то подрался… Вспомни-ка себя в эти годы и как часто из-за какой-то глупой ссоры тебе свет казался не мил…»