Гроза на Шпрее - стр. 43
– Только хорошее. Но после смерти жены он очень изменился, даже иногда мешает мне, допоздна засиживается в аптеке. Просто не знаю, что с ним делать.
– Я попрошу Эрнста сегодня зайти за отцом, и вечером забегу к ним. Я знаю Себастьяна давно, он глубоко порядочный и честный человек, хотя на какое-то время и утратил веру в наше дело. Думаю, теперь это будет для него лучшим лекарством. Вы не возражаете против кандидатуры старика?
– Наоборот.
– А что вы думаете о девушке?
– Рут милая девушка, держится вежливо, больше о ней ничего не знаю. А вот Клара меня беспокоит. Связалась с одним очень неприятным типом, и с тех пор ее словно подменили.
– За Кларой проследят. Возможно, будет лучше от нее избавиться. Я подумаю, как это сделать поосторожнее. Что же касается Рут, может быть, она нам пригодится. Конечно, когда мы проверим, чем она дышит.
– Как я узнаю о результатах вашего разговора с Себастьяном?
– Он передаст вам синюю вязаную перчатку и спросит, не ваша ли, скажет, что нашел на полу. Ну, а теперь… – Зеллер поднялся, подошел к двери в мастерскую, прислушался. Мейер тихо насвистывал, значит, в помещении он один. Можно выходить.
Возвращаясь домой, Мария старалась думать лишь о своей беседе с Зеллером, о Себастьяне, Кларе и Рут, о необходимости поддерживать дружеские отношения с Бруксом, но все равно все это заслонял лишь один зримый образ: лицо капитана, сидевшего в «виллисе». Оно наплывало на нее со всех сторон, в различных ракурсах, всякий раз меняясь, словно то пробегала, то останавливалась перед ее глазами старая кинопленка, которая навечно зафиксировала знакомые черты в их живом, непрерывном движении.
Мария поднялась к себе черным ходом, швырнула на стул пальто и шарф, горячим лбом прижалась к стеклу. Прозрачная, холодная поверхность его сразу затуманилась, потом на ней возникли маленькие капельки, соединяясь, они скатывались вниз, оставляя после себя светлые дорожки. Казалось, стекло плакало. Молодая женщина отшатнулась и раздраженно провела ладонью по вспотевшему стеклу, словно это оно хотело спровоцировать ее на боль и слезы.
– Нет, этому надо положить конец! – подумала она вслух и с преувеличенным старанием стала водить щеткой по волосам.
Вниз Мария спустилась, как всегда, спокойная и приветливая.
– Вам кто-то звонил, фрау, и просил передать, есть два билета на восьмичасовой сеанс, – понизив голос, сказала Рут.
– Ах, да, действительно… Совсем забыла. С утра так закружилась. А что тут у вас? Все в порядке?
Рут поморщилась.
– Приплелся какой-то тип, канючил морфий. Если бы не Петерсон…