Грот, или Мятежный мотогон - стр. 49
– Филипп! Апостольское имя. Славой апостола Филиппа осененное – того, кого привел ко Христу Нафанаил.
– К тому же Филипп – автор Евангелия. Сие, мне кажется, даже важнее.
– Апокрифического!
– В апокрифах тоже много верного.
– Вы считаете? Ну-ну. – Уважение к гостю не позволяло сразу высказывать несогласие с его мнением. – А Евангелие от Даниила тоже, наверное, чтите, хе-хе?
– Такого не знаю. Не читал. Это что же за Даниил?
– Как же, как же. Даниил Андреев, узник Владимирской тюрьмы, автор «Розы мира». Сейчас многие увлекаются. Задрав штаны, следом бегут, как раньше за комсомолом.
– А, «Роза». В ней, как и в теософии, много верного. Во всяком случае, для своего времени.
– Ах, вот как! Вы, стало быть, превзошли.
– Не то чтобы превзошел, но мы в нашем кружке пошли дальше.
– Исправили ошибки и двинулись дальше. Похвально. – Отец Вассиан умел сказать так, что оставалось до конца неясным, что он хвалит, а что порицает. – Умаялись, поди, с дороги? Бока поумяли на вагонной полке? – спросил отец Вассиан на правах того, кто и сам на подобных полках вдоволь намял бока.
Но гость отклонил намек на дешевую солидарность.
– Не особо-то и поумял: не так уж долго ехать. Всего одну ночь в поезде. Что-то вот сестра не встречает…
– Да как ей вас встречать, если ее муж на одном пароме с вами причалил – Сергей Харлампиевич, хотя на самом деле он Ахметович.
– Так это он был, мой родственничек. До того изменился, что я его и не узнал. Да, наверное, и я изменился. Он-то все ко мне приглядывался, приставал с вопросами. За священника меня принял, ха-ха.
– Он прилипчивый, охочий до веры. С исламом у него не вышло, так он в православие подался.
– Почему же не вышло? Ислам – великая религия.
– Великая-то великая, но скучно стало каждую пятницу в мечети молиться, пост соблюдать, салят – закят, имама во всем слушать, а в православии – свобода.
– Это верно. Если кто во Христе – тому свобода.
– Да я немного не в том смысле. – Отец Вассиан уклончиво, с намеком улыбнулся в редкую поросль волос на подбородке, заменявших бороду. – Его свобода такого свойства, что лишь бы, знаете, была беленькая, пусть даже крашеная.
– Свобода беленькая? Вы каким-то шифром выражаетесь. Не совсем понимаю.
– Православных баб оченно уважает и любит, особливо блондинок. Вот вам и шифер – всего-то навсего. А вы что же Библию изучаете – там, в Питере-то? Я вас босоногим мальчишкой помню, а теперь вы поди богослов…
– Не я один: есть и единомышленники. У нас кружок, воскресная школа.
– При церкви?
– Не совсем. По домам собираемся.
– И что же за кружок?