Грон и Агрон - стр. 30

– Эй, ты живой? – шёпотом спросил его старший.

– Живой, – так же шёпотом ответил ему младший.

– Сильно болит? – переживая за брата, спросил Агрон.

– Болит так, что жить не хочется, – признался он.

В это время внизу Гусь начал заниматься допросом пойманных пьяниц. Оказалось, поймали не всех, лишь четырёх из пяти. Жиртрест расспрашивал кто такие, откуда взялись, чем занимаются и прочие обычные вопросы, которые задают в таких ситуациях. После того, как любопытство Гуся было удовлетворено, парни хоть и были наверху, но чётко услышали:

– Что ж, мужичьё, люля за люля – тут всё понятно. А вот то, что вы бабосы наши прикарманили, тут уже дело другое, люлями не отмажитесь. Где денежка? – громко спросил толстяк.

Самое главное, что настоящего вора не было среди пойманных, и вся четвёрка искренне недоумевала чего от них хотят, и перебивая друг друга кричали, что ничего не брали и молили о пощаде. В течении следующих часов ни Грон, ни Агрон заснуть не могли, так как они слышали только крики от боли и страданий. И песню. Одну и ту же песню, которую пел Гусь. Он явно придумал её сам:

Нога – люля!

Рука – люля!

Голова – люля!

Аха-ха-ха, аха-ха-ха!

Где денюжка?

Нет денюжка? Тогда…

И пошёл припев. Всегда один и тот же. Так длилось около пары часов, пока разнообразие не принесла поимка последнего из пятерки пьяниц. Увидев, что случилось с его корешками, пока его искали, он тут же во всём сознался, взмолился о милосердии и всячески пытался уговорить толстяка сохранить ему жизнь и желательно побольше здоровья.

– Ну, ты конечно и упырь, – ответил ему Гусь. – Эти четверо уже не жильцы, потому что ты, кусок собачьего вонючего дерьма, подставил их. А теперь просишь пощадить тебя? Хе-хе, не думай, что я устал. Для меня это была лишь разминка.

Дальше никаких песен не последовало. Вероятно, Гусь был всё же не такой простак, как думали братья. Ему не нужно было допрашивать вора, ему необходимо было его наказать. До самого утра бедолага кричал так, словно внизу открылся портал в преисподнюю, и он испытывал поистине адские муки. Похоже, что толстяк был явным мастером пыток. К удивлению самого Агрона, его начали посещать мысли о том, что жиртрест в некотором смысле становится его кумиром. Уж кто-кто, а этот персонаж в аду займёт явно не последнее место. Грон же наоборот в это время думал, когда толстяк умрёт, скорее всего, он на себе ощутит весь ужас, который он творил при жизни, но во стократ сильнее. Ад же, как никак.

Когда всё закончилось и пытаемый испустил дух, Гусь поднялся по лестнице с такой милой, лёгкой улыбкой. Словно сходил на удачное свидание. Притворяться спящими или бессознательными было бесполезно, это понимали оба брата. Они смотрели заплывшими глазами на своего босса, и в этих глазах был не просто страх, а настоящий ужас. Не дай боги он поднялся не от того, что закончил дело, а поднялся лично за ними? Не хотелось в это верить. Он мог бы просто приказать кому-нибудь спустить их вниз…