Громосвет - стр. 2

– Я не знаю, в этом смысле я вообще агностик. Но если рассуждать о фэнтези как о том, что удовлетворяет потребности по своей природе, то, наверное, война будет самым фэнтезийным, что только может нам предложить наш мир. Если так, то именно война есть дорогая для вас традиция. Тогда я вам отвечу “нет”, а именно – мне бы не хотелось в подросшем возрасте основывать, или хотя бы участвовать в войне.

– “Ну и душнила.” – подумал я, выходя из магазина.

Значит война… Когда покидаешь городскую черту даже на сутки, особенно с выпивкой, ложась спать к четырём утра чтобы проснуться к девяти, открываешь глаза и чувствуешь, что ты дикарь. Хочешь – воруй, хочешь – дерись, а после беги в лес и живи еще сутки, а после кочуй, ищи места, продолжай приключения. По своему обыкновению это желание искореняется на второй день в палаточном лагере, или сразу же, стоит выйти из леса в цивилизацию. Но вот чувство, это чувство дикости, чувство, что теперь ты можешь ходить в чём угодно и сколь много выражать своё мнение на людях, и знание, что с потерей этого чувства, с повторным обретением мягкости в сердце, достаточно снова уйти в лес на ночёвку, пережить дождь, грязь, или духоту и комаров, или снег и экстремальный минус, и вернуться в мир человеком. Но вот если весна, если тонны воды, нескончаемый потоп, просто болото на продолжительные два, а то и три месяца – это далеко не дикость, – это война. И в эту войну ты начинаешь жить на дереве, и в эту войну ты мастеришь лодку, и в эту войну не сунется ни один рядовой служитель закона; в этой войне ты сам другой…А другие смыслы, – продолжал я про себя. – разве это не есть то самое, что формирует фэнтезийный канон? Ведь если думать, что существует народ, который по лесу передвигается на лодках, то не значит ли это, что я рассматриваю не отдельную человеческую культуру, а целый иной мир, в котором может существовать человек? Просто он не существует здесь, со мной, так как для этого нет нужных предпосылок, чего-то такого, что превратит эту войну в естественную модель существования.

– Ты долго думаешь. – раздалось справа от меня. Я повернулся. Со мной, не прекращая шаг, четко нога в ногу шел вдоль улицы Репей. – Я уже с минуту как иду рядом.

– Прости, братец.

– Ты всё о своём? О городах и драконах?

– Мне тут умные люди сказали, что война формирует иномирие.

– Ну это не удивительно, классики постоянно в этой войне варились.

– Да не, дело не в истории, травмах и влиянии. Когда одни пережили войну и свою травму выразили в книгах, а другие, что пережили не только войну, но и в принципе конфликты, даже самые мелочные, эти книги читают – это мне как раз понятно в причинах спроса. Концепция ухода от мира – тема изъезженная, мне одних ролевиков с реконструкторами хватает, насквозь их вижу. Тут оказывается дело в ином: эстетическая выдуманность образов на деле только иллюзия, скрытая в проблеме потребления.