Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник) - стр. 33

– Мне бы хотелось зайти сюда завтра. Принести букет цветов и еще раз попрощаться с кузиной.

Донья Франциска настороженно следила за Дженнифер.

– Конечно. Сегодня вы пережили большое потрясение, и, возможно, завтра вам захочется поподробнее расспросить нас. Заходите ко мне, когда придете.

«Королевское соизволение или королевский приказ… Что ж, вероятно, я приму приглашение», – подумала Дженнифер. Вслух она сказала:

– Благодарю вас, сеньора. – И внезапно повернулась к Селесте. – Значит, ты специально ходила в горы за горечавками? Мне, правда, казалось, что розы всегда были…

Девушка отступила и как-то сжалась. Ее бледное личико внезапно будто поглупело. В глазах промелькнул страх. Она затараторила:

– Позвольте, позвольте мне уйти, донья Франциска все знает. А мне нельзя задерживаться.

Испанка не взглянула на Селесту. Она следила за Дженнифер. Лицо ее было спокойно, взгляд неподвижных темных глаз не выражал никаких эмоций. Она сказала почти шепотом:

– Иди, Селеста.

Едва девушка успела скрыться в темном проеме дверей, как на башне начали звонить к службе. Обернувшись, Дженнифер встретилась с напряженным взглядом доньи Франциски.

– Пожалуй, я тоже пойду, – сказала она. – Au revoir, señora[11].

– Au revoir, mademoiselle[12]. Но вы придете завтра?

– О да, – ответила Дженнифер. – Приду завтра, непременно.

– C’est bien[13], – бесстрастным голосом сказала донья Франциска и бесшумно поплыла по траве вслед за Селестой.

Вскоре она исчезла в темных дверях церкви.

Дженнифер быстро вошла в сад, источающий пряные ароматы, через решетчатую калитку, которая с лязгом захлопнулась за ней. Арочный свод над калиткой, как некий оазис, хранил еще остатки тенистой прохлады средь раскаленного солнцем дня. Она задержалась там, прислонившись спиной к чугунной решетке. Ее трясло как в лихорадке: волна за волной накатывали тревожные предчувствия, пробивающие глухую стену горестного оцепенения, вызванного известием о смерти. То был сокрушительный удар, но появившаяся сейчас робкая фантастическая надежда почему-то вселяла еще больший ужас. Дженни не могла совладать с собой; руки вцепились в железные прутья, а спина так сильно прижалась к решетке, что, казалось, приросла к ней. Сердце бешено колотилось, точно хотело выпрыгнуть, билось в горле, билось о ребра и сжалось наконец в каком-то болезненном оцепенении. Ее онемевшие руки словно прилипли к железным завиткам, колени слегка подгибались. Она закусила губы, стараясь унять дрожь, и постояла некоторое время неподвижно, закрыв глаза.

Постепенно эта буря чувств начала утихать. Дженнифер немного отстранилась от решетки. Сковывающее напряжение понемногу покидало ее тело, овеваемое ласковым благоухающим ветерком. Дженни открыла глаза, и тут же все краски и запахи сада, струящиеся в потоках тепла, нахлынули и унесли ее в свой целительный мир – мелисса и тимьян, резкий сладкий аромат сочных абрикосов, золотых среди глянцевитой листвы, по-домашнему уютный запах лаванды и шалфея, и сонные маки, покачивавшие своими алыми головками. Тихо стрекотали цикады, спрятавшиеся в тени персикового дерева. Дженнифер медленно выпрямилась, оторвалась от калитки, потерла затекшие руки и попыталась сосредоточиться.