Гром и Грёза - стр. 53

Действие зелья начинало ослабевать, и шорох голосов звучал всё дальше.

– Тебе пора, – сказала мама. – Возьми себя в руки и постарайся найти в замужестве положительные стороны. – Я поднялась вслед за ней и она добавила: – И, Чара, посмотри те рукописи, что лежат в угловом стеллаже в библиотеке.

– Ладно.

На выходе из комнаты она обняла меня и пожелала спокойной ночи, а, уже когда я шла по коридору прочь, в спину донеслись тихие голоса: это пришёл к ней отец. Последним словом, которое я услышала благодаря зелью, было «смирится».

15. Глава 15

Я не могла спать. Где, кроме комнаты, можно было скрыться? Не библиотека, не сад, и уж точно не гостевое крыло... Старый склад! Уж туда бы не понесло никого, кроме работников, но они рано ложились спать. Я прошмыгнула незамеченной мимо воинов в главном зале, преодолела лестницу для слуг, миновала длинный и тёмный коридор и свернула направо. Там, за низкой и тяжёлой дверью было пустынно, и чудилось, будто я слышу только шорох паучьих лапок под потолком.

Я забилась в угол и дала волю слезам. Принцессе нельзя было плакать, но кто бы стал здесь наблюдать, соблюдаю ли все правила? Мне захотелось распустить волосы – и я сделала это. Да растворится в сумраке всё то, что страхом и болью травило мою жизнь… или должно было отравить. Ни родители, ни Лаба, никто сейчас не мог мне помочь.

Конечно, я смирюсь, а что оставалось? Бежать? Сопротивляться? О, Кайта бы это позабавило! Он не хотел и пытаться понять меня, подарить хоть каплю нежности… А если бы передумал, я бы всегда помнила его смешки, звучащие в ответ на советы друга по поводу того, как меня надо «объезжать»...

– Эй, принцесса.

Я вздрогнула и вскочила, размазывая по лицу солёные капли.

– Кто здесь?

– Старый друг, – усмехнулся сумрак, и я различила высокую фигуру, застывшую в нескольких шагах от меня. Это был Тихий.

– Ты что, выслеживал меня?

– Нет, конечно. Но мы оба знаем, что это чуть ли не единственное место в замке, где сейчас спокойно.

Я ещё раз утёрлась, но слёзы всё никак не останавливались.

– Мне бы хотелось… если тебя не затруднит… побыть одной.

Он тихо, невесело хмыкнул, подходя ко мне ближе.

– Ты странная, Чара. Никто, кроме разве что других рабов, не говорит со мной по-человечески.

– И никто не ведёт себя со мной так бесцеремонно, как ты, – всхлипнула я. – Пожалуйста, ну уйди! Знаешь же, что не прикажу тебя наказать.

Но Тихий подошёл ещё ближе, и, понаблюдав за моими жалкими попытками успокоиться, вдруг обнял, крепко и плотно прижимая к своей полуобнажённой груди – завязки его рубашки были как всегда распущены.