Гринтаун. Мишурный город - стр. 17

Издалека доносится журчание телепередач.

Я знаю, днем

Мальчишки, которых я ищу, находят мультики,

                             и дома

Прячутся, подобно обитателям морским под

                             камнем.

В компании родни, увязшей в комментариях

                             Кронкайта[17],

Как в тазу с цементом, чтоб в шесть часов смотреть

                             НЕ-НОВОСТИ.

Услышав это и увидев сидящих дома, взаперти

                             и в отчуждении,

Я исторгаю древний клич,

С холма сбегаю и пересекаю Овраг от берега до

                             берега,

В ботинках, хлюпающих ключевой водой, стою

                             и плачу.

Издалека, из прошлого, мне кажется, я слышу

                             мамин голос,

Пронзительный, высокий, как свисток, давно

                             угасший, но протяжный: Домой!

И вот последний повзрослевший мальчик времени

                             и летних снов,

Обескураженно взяв обувь в руки,

Топает по склону из милых сердцу зарослей Оврага,

                             по травам,

^{>Прямиком}

^>Домой.

Не из Византии я родом,

А из иного времени и места,

Где жил простой народ,

Испытанный и верный.

Мальчишкой рос я в Иллинойсе.

А именно в Уокигане,

Название которого

Непривлекательно и

Благозвучием не блещет.

Оттуда родом я, друзья мои,

А не из Византии.

В своих воспоминаниях

Издалека, с верхушки дерева

                             я вижу землю, лучезарную,

Любимую и голубую,

Такую и Уильям Батлер Йейтс

Признал бы за свою.

Дом, где я жил, был высечен

Из злата наивысшей пробы,

Добытого из одуванчиков

Пчелами-мотовками на просеке,

Среди пчелиного жужжания.

Ну и, конечно, изысканные наши вина

Происходили от того же одуванчика,

Что и моя шевелюра, яркая, как летний

                             день;

Я окунался с головой в бадью для дождевой

                             воды

Глаза промыть и вишней красил губы,

Мой крик – мой вопль чистого восторга:

Византия? Нет. Я из племени индейцев,

Девчонок и мальчишек, что зовется Иллинойс.

И все равно гудели пчелы все индейские:

Византия!

Византия!

Среди мифических героев мы росли

И ложкою хлеб Иллинойса намазывали

Светлым джемом – божественною

Пищей, чтобы его разбавить

Арахисовым маслом, воображая,

Будто оно того же цвета, что и

Бедра Афродиты…

Воображая также, что нам принадлежат

                             Зевес

И Тор, низвергнутый с небес.

А на веранде – спокойный и

Решительный – мой дед,

(Легенда из легенд),

Достойный ученик Платона,

Его слова – чистейшая премудрость

И чистым золотом искрится взгляд.

А бабушка, в качалке сидя,