Гридя – вдовий сын - стр. 8
– В прошлый раз едва под телегу не попал, – вспоминал Томило, – шел по улице, сам с собой заболтался, а тут телега мимо едет. Кучер три или четыре раза кричал ему, да тот не слышит, словно не к нему обращаются, идет, руками размахивает, головой трясет, как очумелый, кучер его кнутом по спине и хлестани.
– Ну все. На этот раз отходился… Неизъяснимый закон судеб повелевает теперь им.
– Как так?
– Да так: лежит вторую неделю. И уж надежды нет, что встанет. Раньше-то рот не закрывался, а теперь путного слова от него не добьешься, только и знает, что мычит теленком и глаза таращит. А кто работу-то теперь завершит? Я тебя вот спрашиваю! А? Некому!
Григорьев удрученный замолчал и почесал затылок. Эх, кабы характер архитектору поспокойней!… Томило Васильев тоже находился в подавленном настроении. Ох! Кабы выпутать из беды мастера-зодчего…
Иев Кузьмин, главный холмогорский архитектор действительно был весьма сведущ в науках и технологиях, хоть и обладал неустановившимся, можно сказать, ребяческим характером. Он был уже мужчина в летах, но, что называется, без душевной солидности. Инженерному делу выучился сам, и через свое ремесло считался заметным и уважаемым человеком, не только потому что долго корпел над книгами, но и потому что предложил полезные нововведения, сильно облегчавшие жизнь горожан.
Он замостил проезжие дороги и базарную площадь, а тротуары, взамен бревенчатого настила, бывшего на них ранее, выложил каменными плитами. Дерево имеет неприятное свойство гнить и превращаться в труху, тогда как камень стоит незыблемо и вечно. Подковы рысаков и кляч звонко доставали мостовую, пешеходы восхищенной дружной толпой разгуливали по тротуарам.
Главную улицу Кузьмин засадил березками, а еще ходатайствовал об устройстве в Холмогорах академии, но решения покамест не добился.
Под влиянием доклада, который архитектор зачитал городскому собранию, был издан закон о штрафе, а затем и о запрещении строить в жилых домах, расположенных внутри кремлевских стен, вторые этажи, так чтобы они нависали над первыми и затемняли улицы. В посаде же, где здания стояли просторно, строй хоть Вавилонскую башню, никто слова поперек не скажет.
– Скоро вы у меня заживете, как следует! – сказал Кузьмин, после того, как были устроены мостовые.
После чего заперся у себя в кабинете, почти не ел и не пил, из-за двери слышалось только скрипение пера. По временам он прибегал в Думу, так еще по-другому называли некоторые городской совет, кидал секретарю кипу исписанных листков, произносил «Вот вам, глядите!» – и вновь скрывался в кабинете. Вулканическая деятельность развернулась во всех слободах и на всех городских улицах.