Грёзы третьей планеты - стр. 31
Сидим как-то вечером у открытого окна. Хорошо. Профиль у Юли красивый, нежный. Солнце заходящее золотит белый фарфор на чашках. И тут мотылек здоровый такой, мучнисто-белый залетает и – бац – в варенье. Трепыхался-трепыхался и потонул. Второй. Я ей говорю: «А нельзя отключить? Мне это варенье ужас как нравилось». А она мне: «Нельзя». И все. Слово за слово, и вот я уже злой иду через лес домой. Такой злой, что открыл программу и нажал «встреча с медведем». Но опомнился и сразу отключил.
А потом всё начало рушиться. Как будто в один миг. Сначала пропал Игнашевич. Мы это поняли с Савельевым, когда дождь на его участке прекратился совсем. На звонки не отвечал, вход на территорию был закрыт. Мы поорали-поорали у забора: «Вадик!» – и начали телеграфировать в пенсионный фонд. Ответ один: «Ваш запрос на рассмотрении».
Потом к Амалии на выходные из города приехали внуки – буйные подростки. Они устроили бабушке полярную ночь. Мы с Савельевым из его джунглей, забравшись на гору, наблюдали всполохи северного сияния. Они уехали, а ночь осталась. Амалия заламывала руки, просила Савельева помочь. Писала жалобы пенсионникам. Без толку. Минус тридцать – это печально, особенно когда у всех соседей лето и легкий бриз.
Савельев предложил Амалии помощь, и она переехала в его джунгли. Попыталась, конечно, навести порядки, что-то в духе «немножко подправить, а то цвет у дома какой-то неприятный», но Савельев дал решительный отпор. Время от времени Амалия взбиралась на горку и созерцала свои холодные владения и трех полуголых юношей-роботов, бродивших по территории, их Савельев взять с собой не разрешил.
И тут у меня на участке пошел дождь. Незапланированный, холодный. Впервые за десять лет. Я хлюпал по лужам и думал, что совсем по нему не соскучился и хочу обратно свой июньский вечер. У Юли была осень по расписанию, поэтому никаких изменений она не заметила. И нас всех очень тревожил пропавший Игнашевич. И еще полное отсутствие обратной связи с пенсионным управлением. Это было странно.
А потом рухнул участок Миледи. Просто ушел под землю ровным квадратом. Мы тогда сильно перепугались. И еще переругались. Савельев матерился и все время повторял «надо уходить». Куда уходить-то?
Мы наблюдали, как Савельев плакал, когда в его развесистых, всех оттенков изумрудного джунглях пошел снег. Это было красиво. Белые хлопья на черной маслянистой шкуре пантеры.
А потом пропала Амалия: пошла навестить своё северное сияние и ушла под землю вместе с псевдоготикой, роботами-наложниками и «Полуденной смертью».