Грешник 2. Продолжение - стр. 12

– А детей тоже планируете? – срывается с моих губ нахальный вопрос.

– Да. Очень хотим, – отвечает Алёна, в очередной раз поглядывая на Короля.

– Всё у нас будет, – подтверждает отец и переводит взгляд на Шамиля. – Ну а ты что? Очухался уже? Работать можешь?

– Могу, – отвечает тот, глядя Королю в глаза.

– Отлично. Жду тебя с понедельника.

Я глубоко вдыхаю. Неужели они научились говорить? Вот невидаль какая.

– Хорошо. Буду с утра в понедельник, – отвечает Шам, а я, глядя на этих двоих, улыбаюсь. Всё же мне удалось помирить их.

ГЛАВА 8

– И запомни! Никаких колкостей и сарказма. Отец этого не любит. В общем, постарайся вести себя, как чужой человек. Ты просто охранник. Ни больше, ни меньше.

– И что, напоминать ему, что я потрахиваю его дочь тоже нельзя?

– Шамиль, ты невыносим, – вздыхаю я, а он нагло так ухмыляется.

– За это ты меня и любишь, – пригвоздив меня ко входной двери, целует в губы. Жадно и голодно посасывает нижнюю, грубовато прикусывает верхнюю.

– Оставь меня в покое и проваливай, – с невыносимым трудом отталкиваю его от себя, пока мы не перешли в горизонтальную плоскость. Отец не любит, когда работники опаздывают. А с Шамом ему вообще непросто будет. Им обоим.

– Ладно. Отец семейства идёт на работу. Не вызывать стриптизёров, не бухать с подружками и не изменять мне.

– Иди уже, дурила, – выталкиваю его за дверь и тут же её захлопываю, чтобы не позвать его обратно. А то точно опоздает.

Прислоняюсь к стене, силюсь избавиться от дискомфорта внизу живота. Нельзя так целоваться. За такое в тюрьму надо сажать.

*****

– Ну что, прибыл? – Король смотрит на него исподлобья, сидя в своём удобном кресле. Обстановочка в кабинете что надо. Не вычурно, но шикарно.

Шамиль всегда ненавидел таких богачей. Это началось ещё с Хаджиевых, когда Саид-старший, проведя тест ДНК, всё же принял его, как недосына и дал самую черную работу при среднем сыночке Валиде.

Как же Шамиль их всех ненавидел. Как мечтал однажды пролить их кровь и увидеть в глазах старшего Саида ту боль, которую он видел в зеркале всё детство.

Да, он соврал своей Королеве, что почти ничего не помнит. Он помнит намного больше, чем хотелось бы.

В детстве было очень больно, очень обидно. Очень страшно. Он помнит, как это. Только давно разучился это всё чувствовать. И хорошо. Его называют психом, больным, маньячилой и чокнутым недоделком. А ему это, как дар свыше. Потому что больше не больно, не страшно, не хочется плакать и прятаться в маленькой квартирке от разъяренной матери, которой не заплатил очередной клиент. Таких, к слову, было до хрена. Некоторые били её, тушили об неё сигареты, связывали и ставили на колени, засовывая свои обрубки ей в рот. Шамиль видел всё в щелочки в дверях или просто подслушивал, как её бьют.