Грешница поневоле - стр. 12
— Так это, — многозначительно покосился на окно флигеля, подсвеченное изнутри желтым светом, — девку чё, домой доставить? Она к ментам не поскачет? Может, ей малость внушение сделать? Не хватало нам из-за этой курвы с красноперыми связаться.
Тамерлан так посмотрел на него, что Макар мгновенно притих. Все в окружении Анархиста четко уяснили, что этот человек очень горяч нравом, и скор на расправу. Макар был его доверенным, правой рукой, глазами, ушами, и палачом. Девять лет назад бежавший из тюрьмы киллер по прозвищу Палач безошибочно просек, кто в городе истинный хозяин, и прибился к братве Тамерлана, медленно, но верно завоевав себе доверие пахана. Да что греха таить, побаивался осетина и он сам, лишний раз лихо старался не будить.
— Не твоя забота. — отрывисто произнес Анархист, выпрямившись, и резко взъерошил жгучие черные волосы, — делай, чё я сказал. Или думаешь, что я с бабой не справлюсь? Я на трубе, если чё, звони. Да без кипиша там, слышал меня? И Слону брякни, пускай нашего благоверного пасут до утра. Как бы в штаны не наложил, к мусорам не побежал заяву катать о пропаже жены.
— Так успокоить его, и все проблемы. — предложил, пальцами изобразив выстрел в висок, Макар.
— Я, может, и попираю всякую власть, и признаю полную свободу взглядов, но это не значит, что я убийца, — отрубил Тамерлан, взмахом велев Макару убираться вон.
Пожав плечами, Палач деловито двинулся в сторону ворот, где от скуки маялись двое крепких парней. Перебросился с ними парой фраз, и вскоре джип, мазнув слепящими прожекторами по двору, исчез в чернильных сумерках дороги. Далматинцы, два красавца — двухлетки, завидев хозяина, радостно начали носиться вокруг него, провожая по огромному холлу. Мужчина ласково потрепал питомцев за ушами, и взглянул наверх, остановившись у подножия лестницы.
— Лейла! — не оборачиваясь, позвал, и спустя мгновение тоненькая, чернявая девчонка возникла позади него.
Она стояла, потупив взор, и теребила длинные косы. Только она, эта девятнадцатилетняя сирота, не выводила Тамерлана из себя своей покорностью. Возможно, всё дело в том, что они были из одной страны, и, как ни старался он забыть о тяжелых годах детства и юности, Лейла живо напоминала ему об этом. Эта убогая, лишенная языка малышка была словно живым воплощением его прошлого. К ней он испытывал острую жалость.
— Неси сюда её ужин. — приказал он, неотрывно глядя вверх.
Служанка тихонько обошла его, и встала так, чтобы он её видел. Быстро, заученными знаками, на пальцах объяснила, что «гостья закрылась в ванной и не желает выходить».