Грешная любовь - стр. 26
– Вы не верите, что Бог мудр и милосерден?
– Конечно же, верю, – серьезно сказала я. – И верю, что Он поможет мне в трудный час и не позволит моей жизни сделаться… неверной.
– Главное, чтобы вы были честны с собою, дочь моя.
Однажды я говорила о таком с отцом Августином. Я плакала у него на плече, выталкивала сквозь сжатые зубы слова, торопясь и задыхаясь, а он все гладил и гладил меня по голове морщинистой рукой. До сих пор помню эти мягкие прикосновения и цитаты из молитвенника, захватанного до дыр. Легче не стало.
А этот кюре смотрит на меня бледными глазами так, словно я говорю… нечто интересное.
В расширившемся свете дня я взглянула на отца Реми по-иному. Простой серебряный крест на длинной цепочке вывалился из-за распахнутого ворота рубахи, и пальцы священника играли с ним, медленно поглаживали, словно ласкали Господа. Я замерла, заложив руки за спину, пристально вглядываясь в чужое, еще непривычное мне лицо.
И оказалось, что оно красиво.
– Отец Реми, – сказала я, – вам нужно выпить последний отвар.
– Спорынья. Да, помню. – Он отпустил крестик и протянул руку. – Давайте сюда.
Я отдала ему кружку, посмотрела, как он пьет, и затем забрала обратно.
– Вот так. Теперь я могу идти.
– Дочь моя, – сказал отец Реми, – почему вы пришли сегодня?
– Хотела узнать, что же вчера все-таки произошло в переулке.
Священник сглотнул и облизнул губы, видимо, стараясь смириться с мерзостным вкусом отвара.
– Вы хотите знать, как я с ними справился.
– Верно.
– Ну, так я дворянин и сын настоящего дворянина, обучен драке, к тому же много времени провел, тяжело работая. – В том, как движется его лицо, когда он говорит, усматривалась ошибка природы: не может неживое так двигаться. – В глуши всякое случается. Я не из тех добряков, кто позволит пришлым ворам унести все из ризницы. Бывало, приходилось доносить слово Божие с помощью тумаков и принудительного вразумления. Я многое умею, дочь моя, не стоит удивляться. А смерти не страшусь, и противники мои это всегда чуют. Все мы прах и во прах возвратимся; Господь отмерил нам сроки и призовет нас, когда придет пора. Вчера ни вы, ни я, ни маленький Мишель не должны были умереть. Потому что Мишелю еще долго жить и радоваться жизни, мне – оставаться верным слугой Господним, а вам – танцевать послезавтра на балу. Кстати, подарите ли вы мне один танец?
– Отец Реми, – сказала я, – какая же у вас изумительная манера перескакивать с одного на другое. Да вы разве будете танцевать?
– Хотите спросить, умею ли я? – Он, кажется, оскорбился. – Умею. Не такая уж я деревенщина.