Грех Захарова. Второй шанс - стр. 8
— Договорился? Раз он такой идеальный, так сам выходи за него, придурок! Мало тебе того, что ты сделал с нами, а? Мало? Катись к черту, псих!
— Чего? Что ты сказала? — улыбка слетает с лица брата, и теперь он надвигается на меня.
— Матвей, не надо, — мама делает шаг вперед, но брат останавливает ее жестом руки.
— Брат, давай спокойно поговорим, а? — предлагает Маша. — Мы же не чужие друг другу люди. Сядем и обсудим все.
Она знает, что сейчас произойдет, поэтому пытается успокоить брата. Но Матвей даже не смотрит на нее. Схватив меня за горло, резко сжимает. Цепляюсь за его запястье, впиваюсь ногтями, царапаю, но он все равно не отпускает.
— Матвей! Ну что ты творишь? Отпусти ее, — сестра пытается оттолкнуть его, но он, как скала, нависает надо мной. Воздуха нет, дышать нечем.
— Сука! Да как ты смеешь мне перечить? Кто ты такая, а? Я сказал, что выйдешь замуж — значит, выйдешь! Поняла меня?
— Хрен тебе! — выдавливаю из себя, ударяя его в лицо. Кажется, пальцем задеваю глаз, потому что он резко отпускает меня, отстраняется и матерится. — Хрен тебе, придурок! — кашляю. — Я лучше покончу собой, чем замуж за пузатого мужика выйду, которого ты выбрал. Которому ты меня продал!
Голос еле слышен. Горло болит так, будто осколки стекла насыпали туда. Сглотнуть не получается. Часто дышу через нос, пытаясь перевести дыхание.
Буквально два года назад случилось то же самое. Он тогда продал Машу, но, к нашему счастью, отец приехал вовремя. Свадьба не состоялась. Папа выгнал Матвея из дома. Он всегда говорил, что лучше бы имел только дочерей, нежели такого сына. Но через несколько месяцев брат снова пришел, попросил прощения, сказал, что пожалел о сделанном. Папа простил. Зря... Мы знали, что он не исправится.
И сейчас на кону моя жизнь. Моя судьба. Но я не такая послушная, как сестра. Я подчиняться не стану. Никогда!
— Ты, сука, что творишь? — снова наступает. В этот раз хватает за волосы, тянет назад. — Я с тобой разговариваю! Ты оборзела? Тварь!
Мама не может ничего сказать, Маша же ревет, просит брата отпустить, прекратить этот спектакль, но ему до одного места сказанные слова. Пощечина выстрелом звучит в тишине. В ушах начинает звенеть.
— Ты кто такая, чтобы... — и еще одна пощечина. Ноги подкашиваются, колени дрожат. Матвей беспощадно врезает одну за другой. — Кто ты такая, чтобы не соглашаться? Ты че, хахаля себе нашла? Из-за него зубки показываешь? На него надеешься? Кто он? — рычит сквозь зубы, сжимая в руках мои волосы до невыносимой боли. — Я спросил, кто он такой? Я же его прикончу! Прикончу, сука!