Грех Захарова. Второй шанс - стр. 18
Вроде бы взрослая девушка, но, как мелкая девчонка, до сих пор не сняла розовые очки и не посмотрела на жизнь и людей глазами зрелого человека.
На тебе урок, Мирослава!
— За что... За что я должна расплатиться? — впиваюсь ногтями в его запястье, царапаю.
Пытаюсь оттолкнуть бешеного от себя, но у меня не получается. Подол свадебного платья мешается под ногами, голова раскалывается от тупой боли. Тимур сжимает в кулаке мои волосы до темноты в глазах. Еще чуть-чуть — и я просто грохнусь в обморок.
— За что? Ты еще и смеешь спрашивать? У брата не интересовалась? — рычит сквозь зубы, второй рукой сжимая мое горло. — Знаешь, сегодня три года с ее смерти. Сегодня три года ИХ смерти! А ты замуж выходишь. Ты?!
Меня бросает в дрожь. По спине течет холодный пот, голова же идет кругом. Я не понимаю, о чем он говорит и в чем меня обвиняет. Зато отчетливо знаю одну вещь: все это время я была всего лишь игрушкой, пешкой. Тимур использовал меня для своих целей, я же поверила ему, ни разу не сомневаясь. Да, он мог быть грубым и резким, но я так думала, что это его характер. Не все мужчины могут ласково обращаться с девушками. Именно поэтому Тимура я считала требовательным, настойчивым, вспыльчивым.
Но все это чушь. Он изначально ненавидел меня. Если я стану его провоцировать, он просто придушит меня собственными руками не моргнув глазом. А изюминка в том, что избавится от моего тела так, что никто даже не найдет, если вдруг искать станет.
— Прекрати, — выдавив из себя, я опускаю руки вниз.
Пусть делает, что хочет. Даже сопротивляться не стану.
— Знаешь, что случилось в этот день? — тяжело дыша, Тимур бьет кулаком в стену рядом с моей головой. Я зажмуриваюсь, не желая видеть эти глаза полные ненависти. — В этот день умерла моя дочь!
Резко открываю глаза, пытаясь сообразить. Если я верно понимаю, Матвей убил его ребенка... Младенца? Боже, какой же он зверь все-таки! Как он так мог?!
Тимур резко хватает меня за плечо, сжимает. А второй — за локоть. Тащит за собой в гостиную и снова толкает.
— Смотри! — тычет пальцем в белоснежную рамку, стоящую на тумбочке. Молодая девушка, а на руках крошечный малыш. Почему эта блондинка кажется мне такой знакомой? — Она была трехмесячной. Трехмесячной, твою мать!
— В чем ты меня обвиняешь?! — кричу, выдергиваю свою руку и отхожу на шаг в сторону. — В чем, говорю, ты меня обвиняешь?
— Ты, твой братец, мать, отец... Вы за все ответите, поняла меня? Сукин сын слишком скользкий, но как раз ты поможешь вывести его на чистую воды. Иначе нахрен ты мне сдалась? — противно усмехается уголками губ. — Ты благодари бога, что я с тобой терпеливо общался все те несколько месяцев, — снова усмешка и презрительное разглядывание с ног до головы. — Ты же так хотела замуж. Что, не понравился «женишок» и решила смыться? Прямо в брата пошла.