Грех бессмертия - стр. 8
Он молился Богу, чтобы он не был последним. Но услышав его молитвы, Господь, должно быть, рассмеялся и отвернулся от него.
Потому что настало время одиночества и ожидания.
Он попытался привести в порядок свои воспоминания, снова пережить их, чтобы увести свое сознание прочь из этой темной хижины, построенной из досок, окрашенных в черный цвет, и замаскированной зеленой сетью так, что она сливалась с джунглями. Он увидел лица матери и отца, сидящих в передней комнате их маленького домика в Огайо; снег, медленно падающий за окнами, рождественскую елку, только что срубленную и блистающую в углу украшениями. Его брат. нет, Эрик был мертв в том году, но все равно введи его в воспоминание, сделай все правильно, так, как это должно было быть. Как они пытают тебя? Побои? Введи Эрика в комнату, пусть он сядет у огня, он любил это делать, пусть хлопья снега, приставшие к его волосам и свитеру, медленно стаивают. Пусть огонь бросает свой отсвет на его лицо и на лица отца и матери. Нет, не побои. Других ведь не били, не так ли? По крайней мере не там, где проступали раны и шрамы. Воспоминание о рождественской елке расшевелило более свежие воспоминания. В том году его мать вязала зеленый свитер ему в подарок. Хотя он и знал, каким будет подарок, она завернула его в коробку с золотыми трубами на оберточной бумаге. Теперь пересчитай все трубы. Один. Два. Три. Но если они не били тебя, тогда как это было сделано? Он не видел пальцы у других; загоняли ли бамбуковые колючки под ногти или это было только в черно-белых военных кинофильмах? Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь труб. Отсвет огня лижет стены. В то утро далеко в лесу он и Эрик помогали своему отцу рубить дрова. Отец опустился на колени в снегу и показал ему тропу, которую выбрал олень, она вела под защиту холмов. «Прогресс заставляет их бежать», сказал отец. – «Они знают, что города пожирают землю лесов и что это неправильно». Как же они тогда делают это? Зачем же они забрали его одежду? Почему они заставляют его ждать?
В свете огня Эрик мертвый Эрик очень медленно поворачивает голову. Его глаза белые и наполненные жидкостью, как светлые глаза той оленихи, которую отец однажды застрелил по ошибке в золотые дни осени. Его глаза невидящие, но они все же просверливают души как шрапнель и открывают секреты, таящиеся там.
«Ты сделал это», говорит Эрик шепотом. Огонь потрескивает сзади него, словно звук, который издается при захлопывании стальной ловушки или колючая проволока, когда она лопается и вы понимаете: Пресвятой Боже, я попался. «Вы убили меня, потому что вы знали. Вы убили меня, и я не позволяю вам когда-либо забыть это». Это мертвое, знакомое и в то же время ужасное лицо ухмыляется. Зубы испачканы могильной землей.