Грёбаный саксаул - стр. 2
Прямо из горлышка, на виду у суровых отцов и плачущих матерей мы пили портвейн. Он был терпкий, тёплый, противно пахнущий. Вино пьянило, снимая страх перед неизвестностью и грядущими переменами. Мы пили, обливаясь и захлебываясь, чуточку обалдевшие от осознания неотвратимости грядущих событий.
На прощанье нам толкнули напутственную речь.
Для солидности военное командование притащило какого-то старикана ветерана, увешанного медалями вперемешку со значками. Ветеран был пьян по самые брови, но держался. Он долго рассказывал нам о чести и доблести, потом его окончательно накрыло волной опьянения, в голове что-то щёлкнуло (я даже услышал щелчок) и, ветеран авторитетно заявил:
– А за своих невест и жён не переживайте! Е…ся не все, а только лишь, кто хочет е…ся!
После этих слов звенящего медалями старикана стащили с трибуны, а нас посадили в маленький зелёный автобус с характерным названием «фантомас» и повезли на пункт сборник, где нам предстояло ожидать «покупателей».
Заляпанный дорожной грязью металлический рыдван уносил нас навстречу другой, героической жизни. Позади оставался опостылевший поселок, учителя, родители, хулиганствующие друзья и прыщавые подружки.
Сопровождал нас прапорщик из военкомата и какой-то штатский общественник лет тридцати, которого звали Витёк.
Не успели мы тронуться, как из вещмешков тут же была извлечена заначка. Прапору и общественнику налили по полному стакану.
Перед нами возвышалась спина шофера. За окном летели клочки чёрной мокрой земли с остатками грязного снега. Унылые тополя с серой корой- кожей и сидящие на кронах вороны.
Водка как всегда кончилась неожиданно. Автобус к этому времени уткнулся мордой в ворота КПП.
Штеплер о чём то пошептался с Витьком. Потом подсел к нам.
– В общем так, пацаны. Нас больше отсюда не выпустят. Кантоваться будем дня три- четыре. А может быть неделю, пока не приедут покупатели. Я договорился. Сейчас соберём деньги, пошлём гонца, а он занесёт нам водяры. Возьмём пару литров, всё будет веселее.
Прапор безучастно смотрел в окно.
Мы тут же полезли в карманы. Набралось рублей сорок. Общественник исчез. Навсегда. Ни денег, ни обещанной водяры мы так и не увидели.
Штеплер пообещал через два года оторвать ему яйца.
Нас построили. Мордатый прапорщик с засаленной повязкой на рукаве и мордой пьющего ротвейлера приказал:
– Сумки, рюкзаки, чемоданы поставить на землю.
Мы поставили свои котомки на асфальт.
– Раскрыть вещмешки. Содержимое выложить перед собой.
Искали колющие, режущие предметы, и конечно же спиртное.
У нас ничего не нашли. Поздно. Всё уже было выпито. Сначала мы злорадствовали. Потом трезвые и злые долго бродили по мокрому грязному двору. Кое- где вспыхивали короткие и стремительные драки.