Гражданка - стр. 50
В восемнадцать часов клацал ключом в замочной скважине, отрезая нас от остального мира, и мы оставались одни.
Где-нибудь минут через пять она мне предлагала выйти из дежурки: – Борис Геннадьевич, мне переодеться надо…, – скромно опуская глаза.
А я уже знал, что это будет очередной спектакль на публику, в роли которой выступал я. А двери ведь стеклянные. А у меня в это время вдруг просыпалось мужское самолюбие и включался тормоз: – Что, Боря, слюни распустил…? Тебя же, как юного пионера, за письку берут и ты готов тут голым перед ней танцевать… Офицер на хер называется….
Всё это так. Но когда смотришь немножко наискось, сидя на кожаном диване в коридоре офиса, как не торопясь раздевается красивая молодая женщина…. Кружевные трусики, такой же воздушный бюстгальтер, который практически ничего не закрывает, а лишь поддерживает вот это всё роскошество…
А если в этот момент позвонит телефон или произойдёт сработка, чего она ожидает и так тянет время и она, вот такая, почти обнажённая, подбегает к дверям и в щёлочку между дверью и косяком (я бы никогда в жизни не сказал, что почти открытую дверь, можно назвать щёлочкой) и радостно кричит в коридор.
– Борис Геннадьевич, я что-то тут не пойму…, – я забегаю в дежурку, стараясь на неё не пялиться, практически голую… А она ойкает и так ручкой якобы закрылась смущённо, а на самом деле ещё так изогнётся… Это было издевательство над здоровом мужским организмом и таким же ставшим здоровенным, задубинившим органом. Как мне хотелось её схватить, зажать в страстном желании обладать…. Но я в себе всё это давил…, давил… А она стояла и ойкала…., типа – как ей неудобно. Я выходил обратно в коридор и она также медленно одевалась в другую одежду ещё более открытую, ещё более откровенную.
– Я вас не смущаю, Борис Геннадьевич? А то я люблю вечером более свободную одежду. – И я мычал ей в ответ, мычал что-то нечленораздельное, но как бы подразумевающее – что «Да»…, я деревянный. Меня ничего не смущает и у меня ничего не стоит, и я ничего не хочу и вообще…. Мне всё «до лампочки».
Хорошо, что в это время наступала горячая пора и мы до половины двенадцатого ночи активно работали над звонками и сработками, прямо сыпавшимися на нас как из рога изобилия. И вот когда вся эта суматоха заканчивалась, наступал второй этап моих испытаний и мучений. Она устраивалась спать на диване, тут же в комнате оперативного дежурного. И тут у неё была своя фишка. Она ложилась на диван и высоко закидывала ножки на самый верх спинки дивана. Правда, она сама закутывалась одеялом и ножки тоже, при этом поясняя.