Гравилёт «Цесаревич» (сборник) - стр. 32
– Папенька приехал! Папчик! Наш любименький! А я не успела дописать сказку! А ты уже отдохнул?
– Да, Полька, – ответил я. – Я уже отдохнул.
– Здорово, мам, правда? Как быстро!
– Долго ли умеючи, – сказала Лиза. У нее было счастливое лицо. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в небритый подбородок.
Гудок. Гудок. Гудок. Еще гудок. Неужели успела куда-то уйти? Мутное марево сотен приглушенных разговоров и сотен шаркающих шагов висело в громадном зале, время от времени его продавливал шкворчащий голос громкоговорителей, объявляющих рейсы. Невозмутимый доктор Круус, свесив в длинной руке строгий чемоданчик, стоял поодаль и все посматривал на часы. Шалишь, до посадки еще восемь минут. Климов и Григорович из группы «Веди», азартно жестикулируя, что-то доказывали друг другу, присев прямо на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж.
Щелчок.
– Стасенька, алло! Доброе утро!
– Саша! – Голос измученный, больной. – Господи, ну нельзя же так! Я всю ночь не спала, ждала, когда ты позвонишь…
Вот тебе.
– А я, наоборот, боялся разбудить, думал – отдыхаешь.
– Да уж отдохнула, поверь. Врагу не пожелаешь. Ты где?
– В аэропорту. Улетаем сейчас по делам.
– Надолго?
– Точно не знаю. На несколько дней, не больше.
– Ты успел поспать?
– Да, конечно.
– Домой забежал? – Вопросы заботливые, а тон чужой. «Повинность исполняю… от сердца улетаю…» Может, это она уже исполняет повинность? При таком тоне можно отвечать лишь, что все в порядке.
– Все в порядке. Забежал, конечно.
– Тебя покормили? В сухое переоделся?
– Все-все в порядке. Ты-то как?
– Да пустяки.
Это могло значить и что сырость опять ударила по бронхам. И что какой-нибудь журнал опять задерживает с выплатой и в доме нет денег. И что угодно. Очень значимое слово «пустяки», когда его произносят так. Но пытать о подробностях бесполезно – не скажет нипочем. Остается либо бессильно гадать до зуда под черепом, либо махнуть рукой, дескать, все равно сейчас ничем помочь не могу. Но так вот раз махнешь, два махнешь, три махнешь – и близкий человек становится чужим. А раз погадаешь, два погадаешь, три погадаешь – и сбрендишь. Широкий выбор.
– Стасик, я как только вернусь – сразу позвоню.
– Звони.
– Знаешь, ужасно хотелось забежать прямо посреди ночи…
– Ну и забежал бы.
Я глотнул воздуха.
– Стасик, но ты так ушла в порту…
– Обычно ушла, ногами. Саша, тебе, наверное, уже пора. – Она словно разглядела со своего Каменноостровского, что Круус опять отследил время и, тактично не глядя в мою сторону, сделал знак сыскарям; те поднялись, Климов набросил на плечо ремень яркой молодежной сумки с нарисованными на раздутом боку пальмами и девицами в купальниках, Григорович, прядая плечами, поудобнее упокоил на спине старомодный рюкзак. Конспираторы.