Границы и маркеры социальной стратификации России XVII–XX вв. Векторы исследования - стр. 125

. Провинциальное дворянство было в наибольшей степени озабочено повышением качества работы судебно-административного аппарата, а не переосмыслением своего статуса в системе империи – переосмыслением, которое неизбежно влекло за собой новые обязанности дворян в дополнение к тем проблемам, на которые жаловались составители дворянских наказов.

В свою очередь, среди дворянской элиты распространялось представление о том, что выдающихся дворянских добродетелей хватит для того, чтобы виртуозно выполнять практически любую «должность» в обществе. Дворяне уже монополизировали «должности» воинов и судей, а также призваны были руководить земледельцами. На очереди оказались купцы, что привело к знаменитому дебату о «торгующем дворянстве»[404].

Д. Рансел отмечает, что «вестернизированная бюрократическая элита» Российской империи «…была заинтересована в общем развитии экономики и не хотела, чтобы это развитие сдерживали особые концессии, способные ослабить сложившиеся коммерческие группы. Идея заключалась в том, чтобы дать всем способным и предприимчивым возможность развивать производительную способность (capacity) страны»[405]. Представляется, что Рансел здесь не прав именно из-за недооценки того, каким образом представители дворянской элиты в своих взглядах на социальное устройство страны ставили знак равенства между «способностями» и «предприимчивостью», с одной стороны, и дворянским статусом – с другой.

Вместе с тем интеллектуальная элита оставалась в рамках консенсуса о том, что качества и статус не всегда совпадают, и в случае такого несовпадения приоритет остается за качествами, а не за правом. Так, Д. И. Фонвизин в «Опыте российского сословника» писал: «Человек бывает низок состоянием, а подл душою. В низком состоянии можно иметь благороднейшую душу, равно как и весьма большой барин может быть весьма подлый человек. Слово низкость принадлежит к состоянию, а подлость к поведению, ибо нет состояния подлого, кроме бездельников. В низкое состояние приходит человек иногда поневоле, а подлым становится всегда добровольно. Презрение знатного подлеца к добрым людям низкого состояния есть зрелище, унижающее человечество»[406]. Литература XVIII в. – начиная, конечно же, с хрестоматийного фонвизинского «Недоросля» – изобилует образами «злонравных» дворян, которые не соответствуют по моральным качествам своему формальному, обязывающему статусу. Существование подобных «злонравных» дворян было очевидным вызовом тому взгляду на социальную структуру, о которой мы говорим; с другой стороны, предполагалось, что под воздействием общественного презрения такие «злодеи», благодаря особому коллективному этосу дворянства, исправятся.