Граница нормальности - стр. 12
И мы продолжаем беседу при звездах.
***
– У каждого настоящего ученого должна быть мечта. Есть такая мечта и у меня. (Смеётся, журналист улыбается).
– А Сван ничего, телегеничный, – сказал Тоха. Мы сидели у меня и смотрели телевизор. "Восточный экспресс" – есть в нашем городе такая новостийная телепрограмма. На экране аккуратный и чистенький Сван аккуратно и чистенько рассказывал о том, чем он занимается.
– Ох, красавелла, – с сарказмом, за которым плохо пряталась глубокая зависть, сказал Тоха. Так Сван всплыл для нас в третий раз.
***
– Это было как сужающиеся круги, – говорит Тоха и отпивает с горла.
– В смысле, спираль, – говорю я.
– Круги, – говорит Тоха. – Как акула вокруг пловца.
– Ну это ж спираль, – говорю я.
– Акулы не могут плавать по спирали, – наставительно говорит Тоха.
– Па-ачему? – говорю я.
– Акулы не знают, что такое спираль, – говорит Тоха.
Мне это кажется сильным аргументом, и я молча отбираю у него бутылку.
***
– Кстати, вот в этом доме живет Сван, – сказал Тоха.
Был месяц май, и мы шли к Роме. Шли не просто так, а по поводу. У него родился сын, и мы, пока жена в роддоме, шли поздравить молодого отца. Несли ему коньяк – до сих пор теряюсь в догадках: реально он ему нравится, или это так… затянувшееся понтерство.
Ему и кальян нравилось курить.
Представляете? Кальян.
Ромка вид имел измученный, будто сам рожал, но нам всё же обрадовался. Быстренько накрыл на кухне, и понеслось.
– … и район главное хороший, – возбужденно говорил Ромка.
– Ага, – сказал Тоха. – Знаменит тем, что здесь живет сам Роман.
– О-о! А-а! Ы-ы! – вскричал я. – Роман! Сам Роман! Кто такой?! Почему не знаю?!
– Дебилы, – ласково сказал Роман. – Бомжей здесь нет, вот что. Редко-редко забредет кто. А так уж года три я их тут не вижу.
И вот тут Тоха напрягся.
***
– Да как-то сразу в голове моей связалось. Бомжи и Сван. Сван и бомжи.
Я допиваю бутылку и ставлю её на крышу. Плоская крыша с мягкой кровлей. Сейчас таких в городе практически не осталось. Все пятиэтажки перекрывают шифером, а то и вовсе сооружают мансарды.
Тоха тут же пинает бутылку. Не сильно, но вполне достаточно для того, чтобы она упала и покатилась. Так мы стоим и смотрим, как она катится к краю. Бутылка докатывается до края и исчезает.
– А если кому-нить на голову? – спрашиваю я.
– Если единственное, что человеку мешает жить, так это бутылка из-под коньяка, упавшая на голову… – говорит было Тоха.
И тут снизу начинают орать.
***
Когда мы вышли от Ромки, Тоха сразу потащил меня к Тонхоноичу.
– Да ты охренел.
Как видите, я пытался возражать. Краешком сознания я понимал, что двум пьяным очкарикам заявляться в Октябрьский ОВД в первом часу ночи – не лучшая идея. Но Тоха был неумолим как паровой каток.