Грани любви - стр. 48
Я пихаю ему деньги и бормочу «спасибо», как и полагается хорошо воспитанной американской девочке. Он фыркает и что-то бормочет себе под нос, рассыпая сигаретный пепел по куртке. Как только я достаю чемодан на колесиках из проржавелого багажника, шофер отъезжает от обочины, на ходу вставая на заднее колесо.
Какой крутой водитель. Мне почти жаль, что я всю дорогу от аэропорта имени министра Пистарини осыпала его проклятиями.
Почти жаль.
Ладно, и где же тут у вас этот хренов хостел «Черная кошка»?
Я оглядываю темный переулок Буэнос-Айреса.
Хм. Врать не буду: я ожидала чего-то несколько иного.
По сторонам дороги выстроились маловыразительные бежевые дома в квадратиках окон и кондиционеров. Конденсат капает у них с гудящих брюх, окрашивая стены коричневым, как на дурных картинах Джексона Поллока.
Пахнет помойкой и солоноватым потом.
Стиснув зубы, я иду по переулку, стараясь двигаться в ритме кумбии. Я вступаю кроссовкой в придорожную канаву, и меня передергивает: маслянистые брызги просачиваются сквозь штанину джинсов.
В самолете от Майами до Буэнос-Айреса я прочла в журнале статью о разочарованных туристах и о том, как мечты о райских местах разбиваются о суровую реальность. Автор съездил посмотреть пирамиды и жутко разозлился, когда понял, что город – со всем его шумом, грязным воздухом и нормальностью – подступал к пирамидам вплотную.
Я знаю, что я сейчас в несколько другой ситуации.
Но в чем-то этого журналиста я понимаю.
Это все почему-то напоминает мне о том дне в прошлом году, когда папа умер в больнице после аварии. Будто я опять жду, пока на меня снизойдет нечто ужасное. Какая-то пугающая, зияющая темнота, которая таится в ближайшей подворотне, готовая уничтожить все надежды на счастье.
Я отгоняю это чувство и заставляю себя улыбнуться, идя все дальше и дальше по растрескавшемуся асфальту. Пробродив бесцельно несколько минут, я останавливаюсь порыться в сумке и выуживаю оттуда путеводитель.
Черная кошка, черная кошка, черная кошка.
Я пробегаю взглядом по целому океану мелкого шрифта – пустые обещания дешевых стейков и чимичурри – и едва не хмыкаю вслух. Странно хмыкать, когда находишься в полном одиночестве. Наверно, на это способны только совсем уж безнадежные злодеи.
Интересно, почему вокруг меня нет никаких признаков жизни? Я знаю, что мысль очень глупая, но правда, где же все люди? Только-только начался вечер. Где же танго? Разве не должна я сейчас купаться в его сладостных звуках на углу какой-нибудь мерцающей огнями улицы, подхваченная в танце богом танго?