Грани любви - стр. 3

– Эй, – зовет мама, внося в гостиную огромную сковородку спагетти. – Все готовы?

Рождественский день в нашем доме каждый раз проходит довольно скучно. Расходятся тысяча и один родственник, и мы остаемся вчетвером. Днем Стивен ушел к Тейлор, а я уселась смотреть ретроспективу Хичкока по кабельному. В кресле напротив примостилась мама – точь-в-точь птичка на жердочке. Пришел папа и сел рядом со мной. От его веса прогнулся наш изношенный кожаный диван.

– Ну, как время проводишь? – спрашивает он, обнимая меня своей медвежьей лапой. – Понравились подарки?

Я киваю. Мне они правда понравились. Маслянисто-коричневые кожаные хайкеры, совсем как у Стивена (я знаю, мама лично их выбирала), и брелок из чистого серебра с моими инициалами.

– Это для ключей от машины, – извиняясь, объяснила мама, когда я открыла коробочку и все поморщились.

Три дня назад я завалила экзамен на права. Параллельная парковка – это ужас какой-то.

По телевизору начался папин любимый фильм Хичкока – «К северу через северо-запад».

Папа – главный киноман у нас в семье, хотя это мама подсадила меня на костюмирование и рассказала про Эдит Хэд и Ирен Шарафф. Мне всегда нравилась одежда. Раньше, когда я еще хотела выглядеть как Тейлор, мы с мамой постоянно ходили вместе по магазинам. Каждый год на мой день рождения мы садились в подземку и отправлялись смотреть коллекцию костюмов в Метрополитен.

– Ты точно хочешь поехать? – спросила она в этом году, обеспокоенно нахмурившись. – Даже теперь, когда…

На секунду я подумала, что она имеет в виду мой возраст, что в пятнадцать лет я уже старовата для музеев, но потом поняла. Она хотела сказать: «Даже теперь, когда ты лесбиянка», словно это значило, что мне не могут нравиться костюмы или что я не захочу проводить с ней время.

– Нет, – с каменным лицом ответила я. – Теперь я хочу пойти на футбол.

И она кивнула! Серьезно, кивнула – и лишь потом поняла, что я издеваюсь.

– Да ладно тебе, – осадила она меня.

Однако мой день рождения наступил и закончился, мы поели торт, но с тех пор про музей ни я, ни мама больше не заговаривали.

– Все хорошо, Клопик? – спрашивает папа, слегка сжимая мне плечо.

Я прислоняюсь к его массивному торсу и гляжу на елку. Я почти полгода ждала, когда родители снова сойдутся, и лишь потом сообщила им о своей ориентации. Будто боялась, что эта новость снова их разлучит. Я сначала рассказала маме и попросила ее передать отцу, когда я лягу спать. После он пришел ко мне в комнату, включил лампу на столе и присел на корточки рядом с кроватью.

– Жаль, что ты мне не сказала сама, – тихо проговорил он. – Прости, если я сделал что-то, чем вызвал твое недоверие.