Грани бытия - стр. 9
Теперь семье выделили однокомнатную квартиру в железнодорожном посёлке Сарепта. Посёлок состоял из старинных домов из красного кирпича, которые возвело для своих работников ещё царское правительство. Судя по жилью, тогда руководство «чугунки» больше заботилось о подчинённых, чем пришедшая им на смену советская власть: стены были толщиной больше метра, потолки высотой не меньше четырёх, погреба с кладовками. Сам посёлок для железнодорожников был чётко разлинован, имел дополнительные кирпичные сараи и общественные уборные, вдоль домов проходили дорожки из бетонных плит, а начальство вообще жило в двухэтажных теремах. И до сих пор в Сарепте высится старинная православная церковь. Правда, большевики её сразу превратили в магазин.
В этот почти рай для советских людей попала семья Вадима. Недалеко – на соседней улочке – поселилась в домике на двух хозяев родная бабушка по матери. Она работала в железнодорожном клубе и стала тоже присматривать за внуком. К той поре подоспела весна, затем – лето. Все эти обстоятельства и спасли маленького Вадима от, казалось бы, неизбежной погибели. Хотя счастья семье это не принесло.
С тех пор в голове Вадима постепенно, сначала подспудно, затем уже осознанно, возникал и всё больше мучил вопрос: за что с ним так поступил самый, казалось бы, родной человек? За что?..
Правда открылась совершенно просто. Вадим уже вытянулся в подростка, когда мать обмолвилась, что у папочки-то была молодая пассия. С ней он намеревался связать жизнь, потому малолетний ребёнок в чёткий расклад никак не вписывался.
Пассия училась в мединституте. И папочка вместе с ней часто отправлялся на пригородной «кукушке» в центр Сталинграда. В придуманной им схеме получалось, что он едет «по делам». Вечером влюблённая парочка вновь возвращалась назад. Схема дала сбой, когда матери поведала о шашнях папочки её подружка.
– Подруга даже сообщила, на каком пригородном поезде они возвращаются обратно и где выходят, – поведала тогда мать. – Мне казалось, что меня не видно на полутёмном полустанке, но он заметил и страшно разозлился. Подскочил, с размаху ударил по лицу. Я еле убежала от него… Сразу подала на развод. И почему-то с тех пор была уверена, не бывать счастью в его жизни!..
Слова прозвучали с такой ожесточённой убеждённостью, что Вадиму даже стало не по себе. В них сквозило нечто от проклятия, которое вряд ли можно отменить.
А вот о случившемся с сыном мать узнала года через два после развода. Вадима в очередной раз положили в больницу с подозрением на туберкулёз. И мальчик рассказал потрясённому «дяде доктору» об изуверских процедурах папочки. Врач передал услышанное маме. Впрочем, до уголовного дела вряд ли это могло дойти, так как в свидетелях числилась лишь голубая луна. А незримое наказание… Оно разве бывает?