Грань - стр. 7

Плохо мне стало не сразу. На следующий день я почувствовал какое-то недомогание. Сильно болела голова, и в носу появилось жжение, но я посчитал, что всего-навсего простыл. Всё равно пошел в школу, а вот Ильи там не было. Ближе к обеду меня начало тошнить. Школьный врач дал мне несколько таблеток активированного угля и отправил домой. Дома меня несколько раз рвало. Я лежал на кровати. Голова раскалывалась, сильно чесались дёсны. Я в тот момент уже осознал, что мы отраву выпили. Вот тебе и вечная жизнь. Я ждал родителей, потому что позвонить на работу не было возможности. Первой пришла мама. Она сразу обратила внимание, что я плохо выгляжу, и поинтересовалась что случилось.

Понимая, что не стоит ничего скрывать про вчерашнюю историю, потому что может быть только хуже, я все выложил. Скорая увезла меня в больницу. Промывание желудка, какие-то витамины, уколы, от которых моя задница чесалась еще несколько дней.

А на второй день моего больничного пришел милиционер. Он в подробностях расспрашивал, что случилось, и только потом, спустя два дня с момента нашего распития, я узнал, что Ильи не стало. Он умер той же ночью. Его родители нашли утром мертвого в постели.

Разговор с родителями состоялся непростой. Они не ругали меня. Они просто беседовали со мной, но, несмотря на это, напряжение присутствовало. Мне с трудом давались ответы на простые вопросы. Я и сам уже понимал, что не стоило этого делать и впредь этого делать не буду. А Илью было уже не вернуть.

Винил ли я Романа за произошедшее? Скорее да, чем нет? Винил себя, больше ввиду того, что изначально Илья не хотел этого пить. Я каждый раз вспоминал ту нашу беседу и понимал, что я не настаивал и даже, кажется, хотел его отговорить. Я возненавидел Романа за это. Не знаю, насколько он был виноват. Для меня, да. Самое обидное, что он ни разу не подошел, не извинился, не поговорил со мной об этом. Он вел себя, как ни в чём не бывало. У меня присутствовало огромное желание как-то встретить его и так разбить ему лицо, чтобы он не мог еще долго показываться на глаза, но повода тот больше не давал.

Позже, вспоминая тот момент, когда Ливер наливал эликсир себе, а мы отвернулись, чтобы посмотреть, не идет ли кто, и я не был уверен, что он тоже выпил жидкость. Он сказал, что она противная, но мне так не показалось.

Моего друга Ильи не стало. Ещё очень долго у меня не было такого друга как Илья, а может быть, даже вообще не было.

Первый раз после смерти Ильи я встретился с ним в попытке бессознательного забытья. Шел 2007 год. Я, двадцатипятилетний инвалид проводил свое время между реальностью и сном, между часами боли и минутами расслабления. Меня накачивали обезболивающими, но я ее чувствовал. Боль была со мной. Сейчас я знаю, что по большей части я ее и провоцировал.