Грань - стр. 19

– Меня попросили присоединиться к ребятам, которые сегодня выступают. Я сказал, что соглашусь, только если ты будешь в зале.

Питер – прирожденный музыкант. Гитара, скрипка, все что душе угодно. Если у инструмента есть струны, в руках Питера он запоет.

Я кивнула, соглашаясь, и он опять меня поцеловал. На сей раз я не отпрянула. А когда он отодвинулся, вскочила на велосипед и покатила прочь. Но мельком оглянулась. Он смотрел мне вслед, и его лицо светилось любовью. Такой, какую я сама хотела бы испытывать к нему.

Я добралась до дома Джинни за пару минут. Сколько себя помню, она жила здесь в одиночестве. Всегда нам проповедовала, как важно держаться родни, но сама держалась от нас на расстоянии. Если не считать Мэйзи. В детстве моя сестра провела в своей личной комнате в жилище Джинни, наверное, не меньше часов, чем в доме, где обитали остальные члены нашей ведьмовской семьи.

Я прислонила велосипед к дубу, к сожалению, не слишком большому, чтобы в его тени скрылось крыльцо. С удивлением обнаружила, что дверь слегка приоткрыта. Надо же, а еще Джинни не занавесила окна от жары! Кондиционеров она терпеть не могла, предпочитая задергивать занавески с самого утра, чтобы нагнать в комнаты хоть какое-то подобие прохлады. В конце концов согласилась, чтобы ей купили поворотный вентилятор пару лет назад, и то лишь потому, что Мэйзи настояла.

Я поднялась по ступеням и постучала.

– Тетя Джинни! – окликнула я. Ответа не последовало.

Я распахнула дверь и вошла.

– Тетя Джинни, это я, Мерси. Я, наверное, рановато.

Я находилась в узкой прихожей. Со времени моего детства тут вообще ничего не изменилось. Когда у нас с сестрой были школьные каникулы, Джинни всегда занималась тем, что обучала удачливую Мэйзи ведьмовским делам. Кстати, за исключением семейных пикников, на День независимости[5] и других празднеств, она не отпускала Мэйзи ни на день, начиная с Дня поминовения и до Дня труда[6]. Если я приходила, чтобы поиграть с Мэйзи, Джинни вечно заставляла меня подолгу ждать, сидя в прихожей. Этот самый стул с прямой спинкой и плетеным сиденьем и сейчас стоял здесь, будто на страже, напротив голой стены. Клянусь, Джинни намеренно оставила все без украшений, чтобы хорошенько помучить меня.

Я даже пыталась приносить с собой книги, но Джинни отбирала у меня те, которые не одобряла, а такими обычно оказывались почти все. Однажды я принесла бумагу и карандаши. «Таланта не дано, не переводи листы», – бросила Джинни, порвав мои рисунки. Поэтому я сидела, не шевелясь, наедине со своими мыслями. Именно в прихожей я и начала придумывать первые небылицы, которыми теперь без умолку сыпала перед своими подопечными.