Графиня Козель - стр. 18
Старец задумался. Анна, взволнованная, подошла поближе. Видно было, что она растревожена до глубины души.
– Отец мой, – спросила она, – кто ты?
Старец, казалось, не слышал, так глубоко он задумался.
Анна повторила свой вопрос.
– Кто я? – молвил он. – Кто я? Жалкое существо, грешное и презренное, которому никто не внемлет, над которым все глумятся. Я глас вопиющего в пустыне, я тот, кто предрекает разруху, гибель, дни покаяния и бедствий. Кто я? Послушное орудие в руках Божьих, доносящее порой до людей могучий голос Всевышнего, но люди не слушают моих пророчеств, а то и насмехаются надо мною. Я тот, черное одеяние которого забрасывают грязью уличные мальчишки, я нищий среди богачей, но честен и чист перед Богом, оставаясь невозмутимым среди безумств, с молитвой на устах среди разврата.
Последние слова старец проговорил угасшим голосом и умолк, опустив голову.
– Странная примета, – отозвалась Анна, не отходя от старца, – после нескольких лет спокойной жизни в деревне, куда до меня едва долетал шум столицы, я внезапно приезжаю в город по вызову мужа, и вот на пороге вы – предостерегающий и указующий. Не перст ли это Божий?
Анна содрогнулась, и по телу ее пробежала дрожь.
– Впрямь странно! – повторила она.
– Это промысл Божий, – молвил старец, – беда тем, кто не внемлет милосердному Божьему предостережению. Ты хочешь знать, кто я? Никто, бедный проповедник в храме божьем; говорят, что согрешил я на амвоне и теперь месть земных властителей преследует меня. Зовут меня Шрамм. Граф Гойм знавал меня еще в детстве, я пришел просить его защиты, ибо все угрожают мне. Вот почему я здесь сегодня. Но что привело вас сюда? Кто разрешил вам приехать?
– Собственный муж, – ответила Анна.
– Скажи ему, пусть отправит тебя назад, – зашептал, тревожно оглядываясь, Шрамм. – Я видел прелестниц этого двора, их здесь толпе на улицах показывают, как кукол, ты их красивей стократ. Горе тебе, если ты останешься здесь, опутают тебя сетями интриг, обовьют ядовитой паутиной, усыпят и опоят, вскружат голову сладкими напевами, убаюкают сердце медоточивыми речами, заставят глаза привыкнуть к бесстыдству, приучат к пороку, и настанет день, когда ты, оглушенная, изнеможенная, низвергнешься в бездну.
Анна Гойм нахмурила брови.
– Нет, – воскликнула она, – не так уж я слаба, как вы думаете, и не так уж несведуща в придворных интригах, да и удовольствий не слишком-то жажду. Нет, свет не прельщает меня, я выше этого.
– Но ты лишь очами души своей его видела, лишь чутьем угадала, – возразил Шрамм, – не доверяй себе, беги из этого ада. Изваяния королей превратились здесь в уголь, вымазаны сажей, уходи отсюда, мне жаль тебя и чистую, невинную душу твою.