Граф Соколов – гений сыска - стр. 22
Прозрение
Номер сняли на сутки, самый лучший и просторный – из четырех комнат: с большой ванной комнатой, роялем, множеством козеток, пуфиков, диванов, с толстенными коврами, заглушавшими шаги, с картинами в громадных золоченых рамах.
Лакей заставил стол закусками и бутылками. Соколов смотрел на Эльзу, попивая крошечными глоточками дорогое шампанское, и с грустью думал: «Господи, и это существо, полное молодой красоты, грации, женственности, – убийца? И она, конечно, приехала сюда только с одной целью – лишить меня жизни, меня, ничего плохого ей не сделавшего, убить самым диким способом! Разум отказывается верить…»
Она много пила шампанского и с непередаваемым чувством нежности и печали глядела на него. Соколов сказал:
– У вас глаза весенней лани. Если бы вы кого полюбили, то стали самым преданным существом, которое даже в мыслях не изменяет!
Она благодарно взглянула на него:
– Уж я так создана, может, в силу своего сиротского детства, что всегда видела смысл жизни в служении другим. Поэтому и пошла учиться на медицинский факультет. – Она глубоко задумалась, потом вздохнула: – Эх, все равно наша встреча первая и последняя. Не скрою, вы мне, Аполлинарий Николаевич, нравитесь сильно. Вы какой-то большой – в своих мыслях и чувствах. Словно Гулливер попал в страну лилипутов. Сегодня я принадлежу вам – до зари. А там простимся… навсегда.
Он не ответил. Эльза торопливо отпила из бокала и продолжала:
– Жизнь моя кончилась в мае нынешнего года. Я даже возненавидела число, когда все это произошло, – тринадцатое. У меня была первая любовь. Он намного старше, рассудительный, с величественной наружностью. Дамы почему-то всегда на него оборачивались. Он уверял, что закончит какие-то финансовые дела – и мы обвенчаемся. Так продолжалось целых пять лет. И вот, на обычном месте наших уединенных прогулок, на берегу пруда в Нескучном саду, он признался: «Я полюбил другую. Не хочу дальше обманывать!»
– И для вас, Эльза, перевернулся мир?
– От горя я перестала есть, пить, почти не спала. Мне опостылела жизнь. Если лучший из мужчин оказался предателем, то каковы другие? – так думала я.
Так пусть будут они все прокляты. Но, наверное, во мне зрел душевный переворот. Иначе как объяснить, что сегодня, встретив вас, я поняла, как мой бывший возлюбленный мелок, скучен.
И вдруг сказала:
– Я сейчас вернусь…
Она ушла в ванную комнату. Соколов слышал, как хлещет вода, и с ужасом сказал себе: «Ведь я не могу ее арестовать. Она… нравится мне».
Потом она вошла обнаженной, с капельками влаги на лице, еще более прекрасная, чем в одежде. На светло-розовом теле темнел лобок. Она протянула руки, и они задохнулись в исступленном поцелуе.