Граф Безбрежный. Две жизни графа Федора Ивановича Толстого-Американца - стр. 19
Жизнь для Толстого-Американца была не предназначением, а раздольем, не способом достижения цели, а формой времяпровождения и удовольствия. Цель требует дисциплины, в раздолье же хочешь пой, хочешь пляши все равно. В тесном пространстве плывущего по морю корабля столкнулись эти две жизненные концепции. Прирожденные моряки Крузенштерн и Лисянский, воспитанные в духе твердой морской дисциплины, должны были смотреть на нерадивого выпускника Морского корпуса Федора Толстого с презрением, как на постыдный отброс правильного производства. Федор Толстой должен был смотреть на прирожденных моряков как на ограниченных, убогих служак, порабощенных своим предназначением, закабаленных своей жизненной целью.
Цель суживает, отсутствие цели делает широким. Что выше – жизнь-служба или жизнь-вольность? Нужна ли вообще человеку в жизнь цель, или он может жить, как жил Федор Толстой – буйно и бесцельно? В молодые годы Американец вряд ли задавался этими вопросами. Молодой граф был естественен, как идеальный дикарь, который забавляется и резвится, как хочет и может. Когда славный мореплаватель Крузенштерн, вернувшись в Санкт-Петербург из занявшего два года кругосветного плавания, давал у себя дома бал, Федор Толстой явился на этот бал незваным гостем – хотел посмотреть, какое выражение лица будет в момент встречи у триумфатора. Крузенштерн встретил графа с ледяным выражением лица и не проронил ни слова.
Дуэли, которыми граф Федор Толстой прославился не менее своих путешествий, были в первую четверть девятнадцатого века делом обыкновенным. Дрались все. Пушкин, по крайней мере в свои молодые годы, был бретером, который сам напрашивался на пистолет. Грибоедов стрелялся с Якубовичем, который, зная страсть Грибоедова к музицированию, прострелил ему руку со словами: «Не будешь ты больше играть на пианино, Саша!» Князь Голицын и Шиков дрались на саблях прямо во время сражения, а кавалергард лейб-ротмистр Шереметев и джентльмен Завадовский были участниками одной из самых кровавых дуэлей в русской истории: они стрелялись из-за балерины Истоминой на Волковом поле в Петербурге, и Шереметев получил пулю в живот, и ел окровавленный снег, и на месте дуэли умер.
В кругу молодых людей, в котором вращались Пушкин и Толстой, отсутствие у человека дуэлей делало его не вполне правдоподобным и даже смешным. Дуэли для этих людей были чем-то вроде золотого запаса, подтверждавшего их репутацию. Больше дуэлей – выше репутация. Такие люди, как мрачный дуэлист Уваров Черный или лихой дуэлист Федор Гагарин стояли на вершине пирамиды: это были бретеры, уже при жизни ставшие мифами. Между этими героями пистолета шла негласная борьба за самую кровавую дуэль и за самую громкую репутацию, но Федор Толстой превосходил их всех. Он был дуэлист великого размаха.