Грачи улетели - стр. 7
Бог ты мой, чем она здесь дышала? Мертвым воздухом? Трупным ядом? Паленой костью?
С кем жила? С мужем? С детьми? Одна?
Какие видела сны?
Знала ли она, от чего происходит ее фамилия? Борис Петрович не знает, от чего происходит его фамилия.
Может быть, знала она?
А Щукин охраняет олифу.
А участок у него за бетонным забором. Металлическая дверь была не заперта изнутри гостеприимно.
Щукин – гостеприимно – появился на крыльце своего сторожевого фургона; он держал стакан; его лицо светилось.
– А мы думали, не дойдет!
Следом выходили со своими стаканами Дядя Тепа (который, кажется, и не постарел вовсе) и молодая коротко стриженая незнакомка, обнимаемая Тепой, который Дядя, за талию.
Она была в джинсах и в белой футболке навыпуск.
Доверив стакан Дяде Тепе, она высвободилась из его объятия, проворно отбежала в сторону и присела.
Борис Петрович обратил лицо вбок и вниз и увидел жерло объектива.
Он не успел подобрать лицу выражение. – Круто, – сказала особа.
Разговор на тему «как жизнь, как дела?» оказался более формальным, чем ожидал Борис Петрович. Никто не жаловался. Он тоже. Он как-то слишком не хотел хмелеть и не попадал в другую, главную тему. Слушал – и не понимал: о чем?
С некоторых пор Борис Петрович знает за собой недостаток – он быстро пьянеет. В былые, безрассудные годы, хорошо взяв на грудь, он преодолевал последние метры до родного жилища, глухо сосредотачиваясь на своем неповоротливом языке, дабы в ответ на ледяной выразительный взгляд супруги по возможности бодро доложить, что выпил будто бы бутылку пива. В результате жена стала пенять ему: ты пьянеешь с бутылки пива. Помни (когда уходил), ты пьянеешь с бутылки пива, будь осторожен. Договорилась до того, что он действительно стал быстро пьянеть.
Он считал себя жертвой логократии – вербальной власти жены над собой. Он был бы рад раскодироваться, но не знал как.
Он стал себя контролировать. На педагогических девичниках пил только сухое.
Из всех удовольствий, связанных с алкоголем, он более других ценит радость общения. Ясность мысли ему дорога, игра нюансами ему подозрительна. Он давно перестал дорожить дешевым кайфом размагничивания, разадекватничания ситуации. Чуть что – замолкает, и молча пытается вновь обрести искомое понимание – обязанной быть – логики происходящего.
«Бди!»
Первое – Дядя Тепа; второе – она – тем более иностранка; третье – экзотика этих мест. Хвастаться третьим перед вторым было вполне в характере первого, чем и объяснял Борис Петрович присутствие здесь того же второго – ее, чужестранки, очаровательной и почти юной Катрин.