Грачи улетели - стр. 10
– Вау, – отозвалась Катрин.
– Чушь говорит! – огрызнулся Борис Петрович. – Что ты несешь! Совсем окосел?
– Нельзя? Тогда извини.
– Мужики, – послышалось Дядино Тепино, – Катрин огорчается, что вы не гомосексуалисты.
– Нет, нет, – засмеялась Катрин, – просто в рамках нашей концепции…
Она не договорила – споткнулась; Дядя Тепа не дал ей упасть; она промолвила:
– Круто.
Стрелка с фанерного щита «ДВЕРИ СТАЛЬНЫЕ» уверенно целилась сквозь кусты и деревья в склад, надо полагать, этих дверей, словно между фанерным указателем и дверным складом не было кладбища.
Прошли гуськом через калитку. Трава была мокрая. Теперь говорили, понизив голос, – почти шепотом. Оказалось, что Катрин понятия не имеет, кто такие старообрядцы. Дядя Тепа попытался объяснить, но не сумел хорошо. Катрин поняла, что к современному искусству они отношения не имеют.
Жутковатое кладбище, ничего не попишешь. Сюда и днем заходить боязно, особенно на трезвую голову. Темные личности сюда проникают, неизвестно зачем, и то редко.
Борис Петрович не был сторонником коллективных экскурсий к местам людских захоронений; правда, однажды он сюда приводил 10-б класс, о чем потом сожалел. Нет, больше он сюда не приведет школьников, хотя и вполне осведомлен о Громовском, – там, например, за кладбищенским прудом, был, забыл название, храм, большой, старообрядческий, остался фундамент, кусок стены… – другое дело Катрин; ей показать, ее удивить – каждый из трех втайне желал услышать ее неподдельное «круто».
Постояли около массивного чугунного креста в полтора человеческих роста, он сильно накренился набок, вотвот рухнет. Щукин светил фонариком понизу, видно было, что могилы раскапывали.
С высоких надгробий позапрошлого века сбит верх. Всюду следы грабежа, запустения.
Пруд. Сейчас он, пожалуй, разве что браткам послужить сумеет – незадачливого должника в мешочке с камнями определить на хранение. А когда-то на яблочный Спас шел сюда крестный ход для водосвятия.
Непросто объяснять Катрин, что такое есть водосвятие. Дядя Тепа взялся опять – в силу его собственного понимания. Катрин не верит. Думает, шутка.
– Странный вы человек, – вмешался Борис Петрович. – А то, что голые мужики в музее прыгают, это не шутка? Как у вас там… перфоманс?
– Боря, не грузи, – попросил Дядя Тепа. – Мы все в одной лодке.
Боря не грузил, Катрин ему нравилась.
Щукин достал остатки последнего; по очереди сделали из горлышка по глотку.
Он осветил фонариком полуразрушенный склеп – увидели белой краской автограф: 666 и православный крест, изображенный в перевернутом виде. Щукин сказал: