Грааль клана Кеннеди - стр. 32
– Деметрий! – прошептала она. – Ах ты рыжий разбойник. Тебя кормили? Нет? Тогда пошли ужинать…
На кухне Капитолина Михайловна гремела тарелками. Маруся села за стол, Деметрий – около нее на полу.
– Я сосиски для кота купила.
– Накормим, – буркнула хозяйка.
– Вы чем-то расстроены?
– Не нравится мне все это, – выпалила Капитолина Михайловна. – Выборы-швыборы. Не приведут они к добру.
– Дело обычное. – Маруся нагнулась и погладила кота.
– Хм, эти будут необычные. Корольков хочет стать мэром, а Горенко не даст. Вцепится в свое намертво.
– Посмотрим.
– Глупые вы, московские, – в сердцах сказала Капитолина. – Глупые! Жизни не знаете. Думаете, это игрушки. Надо знать, что все эти люди наши, выросли здесь, они… – Капитолина выставила вперед свою руку с растопыренными пальцами, – вросли сюда. У них все переплетено и куплено. Тех, кто встанет у них на пути, просто растопчут. Вот так, – она сплюнула на стол и вытерла слюну тряпкой. – Это я для виду, чтобы дошло.
– Корольков приятное впечатление производит.
– Корольков пришлый. Приехал непонятно откуда и думает город взять. А это не так легко, как он считает… Да еще, говорят, сам он непонятно кто…
– Да… – Маруся взяла с тарелки яблоко и стала грызть. – А что конкретно говорят?
– Это я так сболтнула, – нахмурилась Капитолина. – Говорю, старая, непонятно что. Совсем за собой не слежу. – Она явно жалела, что начала этот разговор.
Хозяйка протянула тарелку, наполненную едой. Сама села напротив и подперла рукой подбородок. Ямочки на щеках стали видны еще отчетливей.
Где-то вдалеке раздался звук грома, резкий, сильный.
– Свят-свят, – перекрестилась Капитолина и с шумом закрыла окно.
Перед сном Маруся решила почитать. За окном уже лился дождь.
Струи стекали по стеклу, размывая пейзаж в одно мутно-серое пятно. Она встала с постели и задернула занавеску. Легла обратно. Деметрий пристроился в ногах.
– Боишься грозы?
Кот отвернулся. Прямой вопрос ему не понравился.
– Ладно, не отвечай, не буду испытывать твое мужское достоинство.
Маруся взяла листы в руки.
«Серьезной вехой в моей жизни явился переезд с матерью в Нью-Йорк к старшему брату, который женился и осел там. Приняли нас холодно, отношения матери со снохой не сложились, да и сам город мне не понравился. Слишком промозглый, слишком неуютный… Мы съехали с квартиры брата и поселились в полуподвале. В школе меня дразнили за акцент, за одежду, со всех сторон сыпались насмешки, неудивительно, что я возненавидел школу и стал прогуливать уроки. И вот тут-то случилось страшное. Меня поймали, когда я был в зоопарке, и поставили на учет. Но я не мог заставить себя пойти в школу, и тогда меня направили в специальное заведение, похожее на тюрьму с целью освидетельствования. Пребывание там явилось для меня шоком, я понял, что никому не нужен и должен думать о себе сам. А от окружающих можно ждать только враждебности и агрессии.