Говори со мной по-итальянски - стр. 23
Прежде чем я успеваю что-то сказать, папа сам придвигается ближе, внимательно всматривается в мое лицо, дышит с трудом, подбирает слова, еле волоча языком. Как будто пьян. Но он всего-навсего жутко испуган. Я кладу свои ладони поверх его и заставляю себя улыбнуться. Выходит убого, но я, правда, старалась.
- Что...? Что же такого...? Что же такое случилось?.. - через время удается произнести отцу.
Он тяжело сглатывает, не отрывая от меня взгляда ни на мгновение, будто я могу исчезнуть.
Мотнув коротко головой, останавливаю себя. Нельзя вновь играть в молчанку. Истину я раскрыть не в состоянии, но просто забыть о его вопросе - совершено подло.
- Я... Так вышло, папа, - повернув голову, нежно целую ребро огрубевшей ладони зрелого и работящего человека. - Можно я не буду..?
- Нельзя! - резко прерывает меня он.
Взгляд его ожесточается. Остается только одно - рассказать о наиболее правдоподобном варианте и самом выигрышном.
Закрыв плотно веки, я выдыхаю:
- Все из-за мамы.
Услышав это, папа вскидывает голову, принимаясь шептать обращения к святым - неотъемлемая часть взрослых итальянцев.
Когда его глаза снова обращены ко мне, хватка сильных рук крепнет. Папа вдруг садится на край моей кровати и тянет меня за собой. Прижав по-отечески к груди за плечи, мужчина гладит мои волосы, разбросанные по спине.
- Девочка моя... Моя маленькая девочка... Я не хочу говорить о твоей матери плохо, но...
Отец запинается, и я дополняю за него:
- Но она того заслуживает!
С удивлением понимаю, что отодвинула британцев на задний план. Плохо это или хорошо, но сердце заболело от других воспоминаний. Более щадящих, но не менее разбивающих на части. Мама ничего не сказала. Просто однажды вернувшись со школы, я наткнулась на сокрушенного папу. Он был убит. Повержен. Дело не в деньгах, которые мама украла для своего любовника. Дело в том, что она забрала у нас нечто более ценное – себя. И больше никогда не объявлялась. Ни единого письма, ни одной строчки. В социальных сетях ее не найти. Сначала я пробовала такие варианты, а потом и вовсе перестала, наконец, осознав, что я ей не нужна. Слезы в итоге высохли, я больше по ней не тосковала до хрипа в горле. Привычка жить без нее выработалась с годами, и все равно больно до сих пор. Но однозначно биться в истерике я бы не стала по причине ее отсутствия. Однако, к счастью, папа воспринял мою ложь за правду. Он продолжает обнимать меня, успокаивающе пропуская мои волосы через свои пальцы. Это напоминает мне о самых счастливых моментах, которые мы прожили вместе с ним, и я невольно улыбаюсь, впуская их в память. И правда, у меня есть повод радоваться. У меня есть он. Несмотря на то, что прошлое, возвратившись, душит со всех сторон, я обязана быть сильной. Ради отца. Ради того, что он сделал для меня.