Говори - стр. 19

Учительница у нас – мисс Кин. Мне ее немножко жалко. Могла бы стать знаменитым ученым, или врачом, или еще кем. Вместо этого попала к нам. У нее в классе у доски разложены деревянные ящики, она на них взбирается, когда с нами разговаривает. Если бы она не трескала столько мучного, была бы похожа на миниатюрную куколку-бабушку. Но фигура у нее как из желатина и обычно запихнута в оранжевый полиэстер. От баскетболистов она шарахается. С высоты их роста она, наверное, похожа на баскетбольный мяч.

Мой партнер по лабораторным – Дэвид Петракис. Из клана «Кибергении». Наверное, будет с виду очень ничего, когда ему снимут брекеты. Он такой умный, что даже учителя нервничают. Такого, по идее, должны лупить почем зря, но наши драчуны его не трогают. Нужно выведать его тайну. Дэвид по большей части меня в упор не видит, заметил только, когда я едва не сломала микроскоп за триста баксов, повернув ручку не в ту сторону. Это было в тот день, когда мисс Кин надела красное платье с ярко-синими розами. Охренеть. Нужно запретить учителям такое на себя напяливать, не предупредив заранее. Ученики могут окочуриться. Несколько дней только и разговоров было, что про это платье. Больше она в нем не появлялась.

Я забираюсь за парту за десять минут до конца урока алгебры. Мистер Стетман долго пялится на мою справку об опоздании. Я вытаскиваю чистый лист бумаги, чтобы списать примеры с доски.

Сижу я на заднем ряду, откуда мне видно всех, а также что происходит на парковке. Себя я считаю Сигнальной Системой всего класса. Планирую учебные тревоги. Как будем выбираться после взрыва в химической лаборатории? Допустим, в центре Нью-Йорка случится землетрясение? Или торнадо?

Сосредоточиться на алгебре невозможно. У меня с математикой вообще-то не полная труба. В прошлом году я была лучшей в классе – за это Папан купил мне новый велосипед. Математика – штука простая, потому что там все однозначно. Есть правильный ответ, есть неправильный. Дай мне целую страницу примеров, я девяносто восемь процентов решу правильно.

Но алгебра какая-то непостижимая. Я знала, зачем учить таблицу умножения. Понимать простые и десятичные дроби, проценты и даже геометрию – все это очень полезно. Патом пригадицца. Все было так просто – я и не задумывалась. Просто решала. Получала «отлично».

Но алгебра? Дня не пройдет, чтобы мистера Стетмана не спросили, нафиг нам эта алгебра. Видно, что ему это как ножом по сердцу. Мистер Стетман алгебру любит. Он про нее прямо стихи слагает, разливается насчет всяких там интегралов. Как некоторые мужики рассуждают про машины, так он – про алгебру. Спроси у него, почему алгебра, – и слушай потом тыщу историй, почему алгебра. Одну другой бредовее.