Готы - стр. 80

, и Ярослав, представляющий начало ее упадка, были возведены на престол силой оружия варягов. Если в этот период и нужно признать наличие какого-либо славянского влияния, то это было влияние Новгорода, славянского государства, традиции, политика и стремления которого были настолько противоположны традициям, политике и стремлениям современной России, что последняя смогла утвердить свое существование лишь на его развалинах. При Ярославе верховенство варягов было сломлено, но одновременно исчезают и завоевательные стремления первого периода и начинается упадок готической России. История этого упадка еще больше, чем история завоевания и образования, подтверждает исключительно готический характер империи Рюриковичей… Таким образом, норманнская Россия совершенно сошла со сцены, и те немногие слабые воспоминания, в которых она все же пережила самое себя, рассеялись при страшном появлении Чингисхана» (Карл Маркс. Разоблачение дипломатической истории XIII века, глава четвертая; цитируется по книге: Гумилев Л. Н. Черная легенда. Друзья и недруги Великой Степи. М.: Экопрос, 1994. С. 464–467).

Тщательно штудировавший Маркса, его верный последователь и несгибаемый большевик из рядов ленинской «старой гвардии» товарищ Покровский так и писал в своей «Русской истории в самом сжатом очерке»:

«…Что касается общественного устройства тогдашних славян, то о нем греки могли только рассказать, что славяне распадаются на множество отдельных маленьких племен, которые постоянно между собой ссорятся. Воспоминания об этих постоянных ссорах между племенами сохранились еще и в преданиях о начале “русского государства”, которое летопись относила к середине IX в. – лет значит через триста после того, как появились первые известия о славянах. Но по этому преданию, основателями первых больших государств на Восточно-европейской равнине были не славяне, а пришлые народы: на юге – хозары257, пришедшие из Азии, а на севере – варяги, пришедшие со Скандинавского полуострова, из теперешней Швеции. Потом варяги победили хозар и стали хозяевами на всем протяжении этой равнины.

Это предание новейшие историки часто оспаривали из соображений патриотических, т. е. националистических: им казалось обидно для народного самолюбия русских славян, что их первыми государями были иноземцы. На самом деле это не менее и не более обидно, чем то, что Россией с половины XVIII в. управляло, под именем Романовых, потомство немецких, голштинских герцогов (подлинные Романовы вымерли в 1761 г. в лице дочери Петра I – Елизаветы, у которой не было детей). То есть это вовсе никакого значения не имело, и то, что первые новгородские и киевские князья, которых мы знаем по именам, были шведы по происхождению (что несомненно), совсем не важно. Гораздо важнее было то, что эти шведы были рабовладельцами и работорговцами: захватывать рабов и торговать ими было промыслом первых властителей русской земли. Отсюда непрерывные войны между этими князьями, – войны, целью которых было “ополониться челядью”, т. е. захватить много рабов. Отсюда их сношения с Константинополем, где был главный тогда, ближайший к России, невольничий рынок. Об этом своем товаре, “челяди”, первые князья говорили совершенно открыто, не стесняясь: один из них, Святослав, хотел свою столицу перенести с Днепра на Дунай, потому что туда, к Дунаю, сходилось “всякое добро”, а среди этого “всякого добра” была и “челядь”