Готы - стр. 55

за верную службу в римском войске193, и царь маркоманов Маробод, проведший юность в Риме и пытавшийся править своими германскими подданными на манер римского императора, не сошлись бы в смертельной «братоубийственной» схватке, а плечом к плечу двинулись бы совместным походом на «ненавистный Рим», не было бы никакого продолжения императорского периода римской истории и на долю Алариха194 почти не осталось бы «победных лавров». Но именно отсутствие единства среди древних германцев обогатило мировую культуру еще несколькими столетиями Античности. Именно отсутствие единства среди германцев позволило достичь наивысшей точки расцвета античной цивилизации – цивилизации, которой вплоть до времени правления императора Августа приходилось тратить немалую часть своих творческих сил и материальных средств на укрепление военно-политического могущества Рима, позволившего ей в дальнейшем развиваться под своей защитой, в условиях «римского мира».

Конечно, автора этих строк могут упрекнуть не в попытке развеять «германский миф», а в попытке сознательно принизить все «готско-нордическое». Тем не менее следует отдавать себе отчет в следующем. К моменту Рождества Христова германцы были неописуемо бедным, прямо скажем, нищим, первобытным народом195, во всяком случае, ни в чем не превосходившим две другие крупные этнические группы, которым было суждено, в конце концов, создать, вместе с германцами, европейскую семью народов, а именно: кельтов и славян. Тогдашние кельты, несомненно, превосходили тогдашних германцев как в сфере материально-технической цивилизации, так и в сфере духовной культуры. Славяне населяли самые плодородные земли, требовавшие меньших усилий для своей обработки, и потому имели больше свободного времени, чтобы предаваться на досуге развитию прикладного искусства, ремесел, рыболовства, торговли и транспорта. Всему этому германцы противопоставляли целый ряд идеальных (т. е. не приносящих практической пользы, материальных доходов) добродетелей, таких как гордость, чувство собственного достоинства, чувство чести и – понятное, с учетом перечисленного выше – вечное недовольство, постоянное чувство неудовлетворенности. Неприхотливые славяне жили припеваючи или, во всяком случае, неплохо, по своим понятиям, за счет такого монотонного занятия, как рыболовство, и кое-чем приторговывали, привыкнув довольствоваться малым и не желая для себя ничего большего и лучшего. Германцы же, начиная с неизвестного нам сегодня момента времени, начали ощущать в себе нечто, что можно назвать поэтически