Государство, Конституция, Родина: к поискам национальной идеи и новой доктрины государства - стр. 22

Гражданам нового виртуального государства не нужно отказываться от своего реального гражданства. Государство, гражданин которого вступает в новое виртуальное государство, может просто не знать о том, что он туда вступает, как оно не знает, что его гражданин является, например, членом клуба шахматистов. Особенности гражданства виртуального государства предстоит разработать.

Положения нашей доктрины имеют установочный характер. Технология создания такой сложной социальной конструкции как государство не может быть полностью прописана в тезисах, она должна создаваться большими группами людей, кроме того это живая конструкция, которая должна всё время совершенствоваться.

Конституционная доктрина характеризуется в последнее время российскими юристами как совокупность не только научных позиций, суждений, но и судебных позиций, что обусловливает доминирование «официально-властных» начал в её содержании. Основной вектор развития этой «доктрины» усматривают в содействии построению «сильного» государства, о тождественности которого «правовому» государству судить пока явно преждевременно.

В настоящее время в России термин «доктрина» используется как в законодательстве^>3, так и в правоприменительной практике, в научных трудах^>4. По мнению В. Д. Зорькина, «дальнейшее развитие доктрины правового государства и основанной на ней правотворческой и правоприменительной практики должно исходить из трактовки социальных прав не только как неких общих ориентиров для законодателя и правоприменителя, но именно как основных прав, равных по значимости гражданским и политическим правам человека и гражданина»^>5.

Как пишет Т. Я. Хабриева, в самом общем виде доктрину характеризуют как авторитетное мнение учёных, выраженное в форме принципов, теорий, концепций; это в полной мере относится и к конституционной доктрин^>6. Так, в теории и практике конституционного права концепция разделения властей традиционно связывается с именами Д. Локка и Ш. Монтескье, тезис о верховенстве (суверенитете) парламентов в его завершённом выражении – с именем А. Дайси, идея об особых судах как органах конституционного контроля – с именем Г. Кельзена; таким образом, по её мнению, «речь идёт о научных доктринах конституционализма, о научной конституционной доктрине, о доктрине конституционного права»^>7.

Не будучи признанной в качестве формального источника романо-германского права, доктрина, как отмечает М. Н. Марченко, в то же время оказывает огромное влияние не только на правоприменителя и «интерпретатора» действующего